Убить незнакомца
Шрифт:
— Уплетаю суп? Я? — обиделся Да Сильва.
— Ну хорошо, уплетаешь бренди и пьешь суп.
— Это уже немножко лучше.
— И не надо менять тему. — В голосе Вильсона не чувствовалось никакого веселья. — Так зачем же оружие?
Голос Да Сильвы тоже утратил легкость и игривость. Он допил бренди и снова потянулся за бутылкой.
— Не такие уж пустяки, как ты можешь подумать. Просто следующую неделю — полторы всему нашему департаменту приказано постоянно носить оружие. Конечно, смешно и к тому же неудобно, но ничего не поделаешь.
Вильсон внимательно посмотрел на друга:
— Это из-за встречи ОАГ?
— Неужели ты читаешь газеты? — удивился Да Сильва.
— Нас, разумеется, предупредили. — Вильсон вытащил сигарету из пачки, зажег, глубоко затянулся и, нахмурившись, посмотрел на Да Сильву сквозь клубы дыма. — Но я посчитал излишним нагружаться килограммом железа. По крайней мере пока. В конце концов, встреча состоится только на следующей неделе. Участники начнут прибывать в воскресенье или понедельник.
— Участники-то да, — лениво возразил Да Сильва, — но у нас такое чувство, что в город уже потянулось немало других людей и кое-кто не прочь воспользоваться этим парадом, чтобы попрактиковаться в стрельбе. — В его голосе зазвучала обманчивая невинность. — Может, даже кто-то из твоих соотечественников…
Вильсон ошеломленно посмотрел на него:
— Что все это значит?
Да Сильва пожал плечами:
— Аргентину должен представлять Хуан Доркас, а он, насколько мне помнится, с удовольствием становится в оппозицию к Штатам по любому вопросу.
— И ты думаешь?..
Да Сильва посмотрел ему прямо в глаза:
— Я ничего не думаю. Но кое-что, однако, подозреваю. Я, например, подозреваю, что у вас в ЦРУ очень обрадовались бы, если бы сеньор Доркас свалился с приступом мигрени или, скажем, сломал ногу и был, к сожалению, вынужден не присутствовать на встрече. А возможно и нечто похуже сломанной ноги…
У Вильсона выступили желваки на скулах.
— Ты обвиняешь нас?..
— Мой дорогой Вильсон, я решительно ни в чем вас не обвиняю. Я просто констатирую факт. И если вас беспокоит совесть из-за подобных случаев в прошлом — их список, несомненно, знаком вам лучше, чем мне, — мне очень жаль.
Несколько мгновений Вильсон возмущенно смотрел на Да Сильву, потом рывком потушил сигарету и потянулся к бутылке.
— Если это поможет, — спокойно сказал он, — то могу дать тебе слово, как другу, что ничего подобного не планируется.
— Насколько тебе известно.
— Насколько мне известно. А мне это было бы известно.
Да Сильва широко улыбнулся:
— Вильсон, я тебя просто обожаю. И даже до некоторой степени доверяю тебе. Но на твоем месте, да еще имея инструкции из Вашингтона, я тоже был бы осторожен. — Да Сильва предостерегающе поднял руку. — И если бы я был директором ЦРУ, сидел в Вашингтоне и что-то замышлял, я бы не стал сообщать об этом всем и каждому, даже каждому сотруднику ЦРУ.
— Другими словами, — медленно произнес Вильсон, — ты не поверишь мне, что бы я ни сказал.
— Нет, так далеко я не захожу, — сказал Да Сильва, — но в данном случае, должен признать, к этому подошло довольно близко. — Он потушил сигарету и улыбнулся. — Во всяком случае в мои обязанности входит проверка всех версий. Если бы встреча происходила в Вашингтоне, ты сделал бы то же самое. В конце концов, это наша обязанность — следить, чтобы ничего не случилось. Если бы встреча состоялась в Вашингтоне, ты бы, возможно, ходил с пистолетом в каждом кармане и с кинжалом в зубах.
Вильсон постарался успокоиться. Он глубоко вздохнул и заставил себя ответить в тон Да Сильве.
— Только не я, — запротестовал он. — Мой дантист этого никогда не позволит. К тому же я по натуре очень мирный человек.
— А вот я совсем другой, — вздохнул Да Сильва. — Я ужасно любопытный. Мне, например, очень хочется узнать, почему людям не сидится дома. Нет, я не имею в виду туристов — эти нам просто необходимы, — но вот, например, дипломаты. По-моему, гораздо дипломатичнее сидеть у себя дома, чем подвергать опасности международные отношения из-за того, что в дипломата могут бросить камнем, — плюнуть или даже выстрелить. И, конечно, это даст возможность полицейским заняться своими непосредственными обязанностями.
Вильсон попробовал развить идею:
— Ты хочешь сказать — никаких международных встреч? Возвратиться к шестнадцатому веку?
Да Сильва покачал головой:
— Наоборот, я предлагаю перебраться в цивилизованный двадцатый век. В конце концов, специалисты из кожи вон лезут, изобретая спутники и телевидение. Почему бы не использовать все эти средства? Почему бы не использовать для этих встреч, скажем, кабельное телевидение? Тогда каждый мог бы оставаться у себя дома. По-моему, это гораздо более рационально, чем показывать по телевидению туземцам Занзибара пасхальный парад на Пятой авеню или крутить старые ковбойские фильмы.
— Неплохая идея, — согласился Вильсон, — хотя я вижу в ней и некоторые недостатки.
— Назови хоть один! — возмущенно потребовал Да Сильва.
— Ну, предположим, — Вильсон медленно крутил в пальцах бокал, — одному из участников не понравится то, что говорит другой. Он может просто протянуть руку и выключить телевизор.
Да Сильва изумленно уставился на него:
— И ты называешь это недостатком?
Вильсон улыбнулся, позабыв свое недавнее раздражение:
— Может, и нет. Но представляешь, какой шум поднимется в Конгрессе, если нельзя будет тратить деньги налогоплательщиков на увеселительные поездки за казенный счет? Это же может подорвать бюджет! А авиалинии останутся без работы уже через неделю. Не говоря уже о двух тысячах клерков в главном финансовом управлении.
— Да, это правда, — признал, улыбаясь, Да Сильва. — Должен сказать, что закрытие авиалиний меня мало беспокоит, но я с ужасом думаю о том, какой удар получит экономика США, если на улицах Вашингтона одновременно окажутся две тысячи безработных бухгалтеров.
— Ты хочешь сказать — еще две тысячи, — уточнил Вильсон.
— Плюс восемьдесят агентов ЦРУ, — невинным видом добавил Да Сильва.
Улыбка исчезла с лица Вильсона.
— Ты никак не можешь выбросить из головы эту мысль? Пожалуйста, постарайся понять, что ЦРУ…