Убить Пифагора
Шрифт:
«Надеюсь, ловушка сработает, и серебряных монет у меня будет вдоволь», – загадал он.
Внезапно Главк поднял голову. Он посмотрела на Акенона умоляюще, лицо его было залито слезами и потом.
– Мы можем идти? – спросил он срывающимся голосом.
– Запомни: сработает не раньше, чем через четыре часа.
Внезапно Главк побагровел. Яростно ударил кулаком по столу и вскочил.
– Я не собираюсь давать этим проклятым свиньям так много времени! – Он повернулся к своим людям. – Уходим!
И покинул харчевню, так и не сняв капюшона. Акенон сделал последний глоток вина и вышел за ним следом. На улице
– Садись, оба поместимся.
Несколько мгновений Акенон колебался. В повозку не была запряжена лошадь. Шестеро рабов схватились за оглобли, заняв место животных. В благородных районах Сибариса во время дневного сна и по ночам конные повозки были запрещены. Акенон предпочитал шагать рядом с повозкой, но заподозрил, что Главк погонит рабов рысцой, а потому поднялся следом и устроился на сиденье рядом с толстым сибаритом.
– Во дворец, быстро!
Рабы потащили повозку прочь, остальная челядь бросилась вслед. Всего Главка сопровождали два десятка человек, половина охранников держала обнаженные мечи. Улицы этого скромного квартала были почти пустынны, единственным освещением служили факелы, которые несли люди Главка. В некоторых углах виднелись приземистые тени, разбойники или нищие, спешившие убраться с их пути. Акенон оторвал взгляд от грязных узких улочек, по которым они продвигались, и осторожно посмотрел на сибарита. Его круглое лицо было непроницаемо, но в измученных глазах читалась тревога.
Вскоре добрались до квартала аристократов. Мостовую здесь покрывал грубый холст, и грохот колес превратился в глухое рокотание, вкрадчивое, как приближение убийцы. Они прибыли во дворец Главка. Высокие красноватые стены придавали строению вид крепости, будто указывающей на несметное богатство своего владельца. Они пересекли портик и вышли во двор. Главк сошел с повозки, колыхаясь всем телом и истерично выкрикивая приказы:
– Поднимайте всех! Пусть все немедленно соберутся в зале пиршеств!
Затем направился в сторону прихожей и приблизился к едва заметной в сумраке тени. Тень сделала шаг вперед, превращаясь в свете факелов в огромную человеческую фигуру. Акенон вздрогнул от неожиданности. Сложно было привыкнуть к этому выродку, хотя он видел его ежедневно с тех пор, как прибыл в Сибарис. Борей, доверенный раб и телохранитель Главка. Он дежурил у входа, следя, чтобы никто не выходил из здания, пока хозяин в отъезде.
Главк о чем-то спросил Борея, тот покачал головой. У него не было другого способа выразить свои мысли, потому что в детстве, в родной Фракии [10] , ему вырвали щипцами язык, чтобы он мог стать доверенным слугой, который даже под пыткой не раскроет секреты хозяев.
10
Фракия – историческая область на востоке Балкан, на терр. совр. Болгарии (преимущ.), Турции и Греции.
Главк и Борей пересекли двор, Акенон последовал за ними, отставая от фракийского великана на несколько метров. Он старался держаться вне досягаемости его огромных ручищ. Акенон был довольно
Акенон напряженно шагал за Бореем, не сводя глаз с его спины. Как-то раз он с изумлением заметил, что чудовище способно двигаться с проворством кошки. Однако было в нем еще и нечто другое, что тревожило Акенона куда больше: взгляд, которым он, казалось, преследовал каждого. Жуткий пристальный взгляд…
«… ледяной, как у мертвеца», – невольно подумал Акенон.
Глава 4
16 апреля 510 года до н. э
Через пять минут Акенон рассматривал последнего раба, поспешно вбежавшего в зал. Двери затворились.
В зале столпилось не менее двухсот человек.
Египтянину невольно передавался испуг людей, которых собрали, не объяснив причину. Почти все они были свободными слугами или рабами, хотя затесались среди них и какие-то родственники Главка, постоянно жившие в его доме. Двое вооруженных охранников перекрыли один из выходов, а другой выход загораживала исполинская туша Борея.
Главк приказал поставить в центре помещения триклинии [11] , скамейки и столы, которые использовались во время пиршеств, чтобы между мебелью и стенами оставался проход.
11
Триклиний – гарнитур из трех пиршественных лож-клиний.
– Теперь у нас есть свой маленький стадион, – невесело пошутил тучный сибарит.
Он приказал разжечь угли в огромном очаге и наполнить его сухими дровами. Вскоре пламя загудело и полностью охватило дрова. В зале сразу же стало теплее.
Несколькими часами ранее Акенон передал Главку стеклянный флакончик, запечатанный воском.
– Держи его в прохладном месте и не открывай, пока не соберешься использовать.
Сибарит взял флакончик и настороженно покосился на Акенона. Все отводили глаза, чтобы ему угодить, и его раздражал этот слишком уверенный в себе египтянин. Особенно раздражала Главка его независимость в этот столь важный для него момент. Он почувствовал гнев, но в следующий миг его внимание вернулось к флакончику, который он держал в руках. Он поднес его к глазам и осмотрел содержимое. Густая жидкость желтовато-белесого оттенка.
– Ты уверен, что он ничего не заметит?
– Это вещество начисто лишено запаха, пока не станет разлагаться, – ответил Акенон. – Когда смешаешь его с маслом, оно станет маслянистым. Его невозможно заметить.
Главк устало вздохнул и сунул флакон в один из карманов своего обширного хитона.
Через полчаса он заперся в своих личных покоях с Яко, рабом-подростком.
– Сегодня я сделаю тебе растирание.
Яко хитро улыбнулся. Длинная светлая челка прикрывала один из небесно-голубых глаз. Хитон соскользнул до талии, обнажив худое гибкое тело цвета алебастра.