Убить Скорпиона

Зарубин Владимир Филиппович

— Страх ко всем приходит. Наверное, к разным людям по разным причинам. До этого, скажем, случая у меня не было причин для страха, для растерянности, раскола оболочки разума, его воли, когда душа, а может, и не душа, а что-то другое начинает вытекать через трещину. Надо суметь собраться и залепить эту трещину. Ведь страх в основном возникает перед смертью, перед тем известным явлением, когда мы понимаем, что привычное явление, жизнь, может прекратиться. Может быть, все и не так, ведь есть же люди, добровольно обрывающие собственную жизнь, но и это, наверно, не значит, будто самоубийцы очень храбрые люди. Я почему говорю о смерти? Потому что страх смерти для большинства, наверное и для меня тоже, самый значительный страх, если можно так выразиться. Мы все боимся умереть. Но мы ведь все точно знаем, что когда-то умрем. И этого мы не боимся. Значит, мы боимся

умереть в следующую секунду! Мы боимся именно того, что в следующую и до самой последней секунды живем, вернее, до предпоследней. Страх, который полностью развалит здание разума в последнюю секунду, это уже не жизнь, это фактически смерть. Риск, который обычно приписывают храбрым людям, это вовсе не риск, то есть это непринятое: «Эх, была не была!», а совсем другое. Человек, идущий на риск, твердо уверен, что случится именно так, как ему хочется. Он уверен, хотя, может быть, и не способен к действию, на которое решается. И вот тут получается непонятное: случится или не случится? То есть что такое везение — случай или закономерность? Мне кажется, все-таки случай. Ведь если в жизни весь прежний выигрыш делать ставкой и повторять так еще и еще — неминуемо придешь к нулевому результату. Везучие так не делают, оставляют впрок нечто или прекращают игру сразу же после выигрыша. Их останавливает страх, они попросту не уверены. В штольне я выиграл, но продолжаю игру. Обстоятельства заставили. Прекратить в моем случае игру — это не выйти из игры, нет, мне не дадут… Прекратить игру — значит уничтожить Скорпиона. Это меня заставит сделать страх, только страх, когда появится прямая угроза моей жизни. Или вашей, — добавил сержант, не глядя на женщину. — Напугал я вас? Нет? Это я все говорю к тому, чтобы вы не имели иллюзии в отношении тех людей, которые сейчас сооружают ковчег. Помощничков себе Скорпион подобрал не отпетых. Если допустить, что он доберется до материка, то знаете, что он в первую очередь сделает? Придушит своих сообщников — дальше они ему будут мешать, а мертвые не разговаривают.

— Но если вы уверены, то…

— Что ж вы не договорили? — сержант усмехнулся. — Могу за вас договорить: то почему не закончу игру?

— Нет. Не совсем так, — смутилась женщина, — но… А в самом деле, как тут поступить?

— Захватить их ковчег и отправиться вдвоем! — засмеялся сержант. — Хотите? Не надо. Это все равно, что их отпустить с богом, пусть плывут! Надо убедить Скорпиона, что я так и намереваюсь сделать. Вот только как быть с вами, я не знаю…

— Я вам мешаю?

— Н-нет… Не то. Наоборот, вы мне не мешаете. Но, признаться, не будь вас, дилемму: отпускать или не отпускать Скорпиона, если, конечно, он сам намерен покинуть остров, мне было бы намного проще решить. Впрочем, что я говорю? Не будь вас — мне бы и решать было нечего… Все было бы уже решено.

— И как? — словно бы не понимая, спросила женщина. Ей почему-то нестерпимо захотелось узнать больше об этом молодом человеке, на которого она смотрела теперь совсем по-иному. Он как-то приблизился и стал ей интересен. Видя, что сержант медлит, не понимая вопроса, пояснила: — Каково было бы решение, если бы меня не было?

— Не было бы вас, не было бы штольни и не было бы меня, — сержант словно бы уклонился от ответа, который готов был высказать, и повторил очевидное, но ответ прозвучал так, словно он робко произнес признание. — И я буду, пока есть вы.

Голубое небо, голубая вода, голубые глаза. Пусть безумие! Пусть сумасшествие! Пусть! Она потянулась навстречу заливавшей голубизне, вызвав в памяти ощущение запаха шепота его губ, желая воображение обменять на действительность, и закрыла глаза, погружаясь в эту неумолимую голубизну, выдыхая на его губы совсем уж бессвязные слова:

— Пусть будет… Я верю вам… Пусть будет, как вы хотите.

И прошло некоторое время, прежде чем она почувствовала, что сержант словно бы сопротивляется ее внезапному чувству и как-то беспомощно обнимает, целуя ее. И женщине вдруг сделалось обидно и стыдно за собственные слова, которые и впрямь были, наверное, на грани бесстыдства, и, охладев от жары и забытья, она прислушалась к тому, что было вне ее, открыла глаза и увидела его зрачки, странно сужавшиеся и расширявшиеся, словно подбиравшиеся к ней. Она готова была уже сказать или сделать неприятное и обидное, даже оскорбительное, для чего и отвернула лицо в сторону, как вдруг опять густой, сладковатый, тяжелый, удушающий запах возник, и угрожающей аллегорией перед глазами выросла его рука, сжимавшая автомат. Она все поняла и засмеялась освобожденно

и весело. Она все поняла! Но смех был слишком неожиданным для сержанта, словно от удара, он вздрогнул, и зрачки его стали маленькими и острыми. Не давая ему встать, она обняла его за шею и, целуя часто и много, тихо улыбалась, а потом вдруг проговорила, став серьезной и спокойной:

— Я вас буду любить… — и добавила еще серьезней: — Всегда. А теперь давайте уйдем отсюда, я знаю, что вам здесь неспокойно, но прежде хотела бы выкупаться, я редко бывала на море. Или… — она посмотрела на него выжидающе. — Может, нельзя?

— Почему же нельзя. Можно.

Купание ее не заняло много времени. Она вышла из воды, подошла к нему сзади и погладила мокрой рукой по щеке.

— А вы не хотите? Давайте, я постерегу вашу автоматику. Скажите только, на что надо надавить, в случае чего.

— Давить ни на что не надо. А в случае чего — взять и бросить его подальше в воду.

— И все?

— И все.

Он начал раздеваться. Все ли ты предусмотрел, сержант? Все! Как будто все. Даже отвернулся, увидев, что один густой полынный куст пошевелился и переместился. Пошел в воду, нырнул, вынырнул и, не оглядываясь, поплыл к камню, до которого от берега было метров семьдесят. Женщина присела на платье, обсыхая, и увидела Скорпиона только тогда, когда чья-то рука уже взяла автомат сержанта. Она закричала и пыталась вскочить, но сзади кто-то надавил на плечи и заставил сесть.

— Как дела, курортнички? — ухмыльнулся Скорпион. — Тихо! Заткните ей флейту, ушам больно.

Сержант был возле камня. Он наконец оглянулся и оценил обстановку. Спокойно, сержант! Пока все идет по боевому расписанию. «Прости меня… Господи! Я даже не знаю, как ее зовут! Потерпи немного, сейчас все кончится. Мерзость-то какая! — подумал он. — Всех пятерых надо…»

— Как вода, сержант? — поинтересовался Скорпион.

— Отличная. А чего это ты пожаловал?

— Да вот тоже искупаться решили, — Скорпион отвел затвор и заглянул в казенную часть, потом отсоединил магазин и вновь присоединил. — Сколько тут патронов?

— Пять, — ответил сержант. — Еще вопросы есть?

— Выходи, потолковать надо.

— Я, понимаешь, не при галстуке сейчас. Не удобно с таким, как ты, джентльменом беседовать в таком виде. Говори, зачем пришел?

— Ты знаешь, что мне надо.

— Не знаю.

— Карту и компас.

— Почему ты такой нетерпеливый? Я же тебе сказал, что отдам. Я бы тебе даже боекомплект подарил на дорогу, чтобы ты своих дружков не заставлял мучительно умирать, а покончил бы с ними по-человечески. Разве вы сегодня отплываете?

— Завтра.

— Завтра и приходи.

— Мне нужны гарантии, сержант, а их я хочу получить сегодня.

— Мне тоже нужны гарантии. Всем нужны гарантии.

— Не упрямься, сержант. Ты умный человек и должен сообразить, что сегодня ты проиграл. Давай решать дело миром.

— Как это миром, Скорпион?

— Сообща значит. Всем жить хочется, не одному тебе, — не удержался и Щуплый, делая прозрачный жест в сторону женщины.

Сержант подумал немного: не слишком ли он спокоен? Не вызывает ли это подозрение? Чтобы их успокоить, сержант вылез из воды и уселся на камень, выбрав место, чтобы в нужный момент плюхнуться в воду: неизвестно еще, какие они стрелки. Но убивать сразу они его не будут, Скорпиону нужны карта и компас. В одну из ночных вылазок сержант слышал это своими ушами. Вряд ли они переменили прежнее решение. Ему нужно, чтобы был израсходован первый патрон, остальные пустые. Как вынудить его на один-единственный выстрел?

— Я согласен решить дело миром. До завтра, Скорпион! Оставь все как было и уходи.

— Шалишь, сержант! Я не хочу иметь лишнюю дырку в голове.

— Да? А я сомневался и не проветрил тебе мозги, все думал, ошибаюсь.

— Ты не ошибался.

— Ну, спасибо! Вот пример, когда совесть — плохой советчик.

— Выходишь или нет? — Скорпион подождал и стал прицеливаться.

«Еще убьет, сволочь, с дуру!» — подумал сержант, готовясь нырнуть. Но тут произошло неожиданное. Женщина после первого испуга и вскрика сидела в оцепенении. Потом до ее сознания вдруг дошло необычное. И необычное было в поведении сержанта, какая-то загадка. Не то чтобы ей передалось что-то, но неосознанно она решила по-своему. «Пять!» — крикнул сержант в ответ на вопрос Скорпиона. Она подумала, что наступил решающий момент, когда ей тоже надо действовать, и ударила по правой руке Скорпиона, толкнув ее в сторону. Прогремел выстрел, неожиданный и для сержанта, но увидев на берегу возню, он уже плыл к берегу.