Убить Юлю II
Шрифт:
Поэтому я позволил себе несколько минут полежать, глядя в потолок и с удовольствием покопаться в себе, пытаясь полностью, до последней капли, осознать, о чем я думаю в свой последний земной миг. Это было красиво и неожиданно – вот оно как, оказывается!!.. Все, чем мы дорожим (или думаем, что дорожим), к чему стремимся и бежим наперегонки, толкаясь локтями и пердя от усилий, на самом деле не стоит ничего! Вообще ничего, представляете?!!.. Даже не так, еще круче – в этот миг его просто нет, а значит, и раньше не было, просто нам казалось, что оно есть и имеет смысл, а сейчас вдруг – упс!
– исчезло! И душа ничего не потеряла, как ничего не потеряет хороший фильм, если из него
А вообще, передумал, скажу – остались две женщины, большая и маленькая, жена и дочь, половинка и частичка, чуть грустно глядящие с крыльца дачного сруба. И – очень много… нет, не боли, а светлой-светлой, хоть и безумно щемящей, тоски от предстоящего расставания с ними. И больше – ничего! А сколько же хлама я натащил в свою жизнь, свято веря, что это – важно, нужно, необходимо, круто… Фиг там! Социальное общество, этот наперсточник с двумя высшими образованиями, всю жизнь ловко разводит нас на идиотские достижения, и мы лоховато ведемся и радуемся при этом, как дебилы! Услышьте это и усвойте, пока я не забыл! Вернее – пока не ушел! Так вот, оказывается, почему пережившие клиническую смерть чистят свою судьбу, как забитую барахлом кладовку! Вон оно что!.. А мы-то их считаем чудаками…
Лежать, чувствовать и осознавать было невыразимо приятно (что-то похожее я чувствовал лишь однажды, первый и последний раз в жизни сжевав марку из социалистической Голландии, но это совсем другая история…). В свои последние минуты мир был красив до боли и пронзительно понятен. И спешить я не собирался, откуда-то зная, что никому ничего не должен в этот миг, и моя последняя минута будет тянуться столько, сколько я сам пожелаю.
Но вдруг случилось неожиданное. Мой ночной гость (ТОТ САМЫЙ САМЫЙ ВАЖНЫЙ ГОСТЬ!) поднялся с дивана (я ясно услышал, как заскрипели пружины) очень не по-архангельски, с хрустом, повел крепкими плечами, как водила-дальнобойщик, соскочивший с подножки после долгого перегона, и наши взгляды встретились. То, что начало происходить потом…
Это можно было сравнить только с одним – обратной отмоткой пленки. Причем неестественно ускоренной. Только экраном в этом немом кино был я сам, вернее, моя душа (сознание?.. психика?..). Как ни назови, это было отвратительно. Сжатая в алмазный сироп вечность стремительно и неумолимо исчезала, вытекала, как вода из ванной, если вынуть пробку. А вместе с ней вытекало и то ВЕЛИКОЕ ПОНИМАНИЕ, в котором я восторженно купался все эти волшебные минуты. Сначала что-то произошло с пространством – комната снова стала комнатой, а не каплей мира и самим миром в одном лице, затем в невидимый сток унеслось осознание того самого важного, что я успел каждой клеточкой почувствовать, понять и даже сформулировать. Какая-то внутренняя часть меня пыталась лихорадочно сопротивляться, но эти попытки были немощными и детскими – через несколько стремительных минут я уже просто лежал на диване в своем кабинете, в распахнутое окно вползала удушливая бензиново-асфальтовая вонь, и мир стал совершенно прежним, то есть до рвоты реальным и узнаваемым. Украшенная дипломами и лауреатскими статуэтками стенка снова говорила о социальном признании, полка с оружием – о моей неумной игре в самодельного мачо, а компьютер, телевизор и сейф с бабками и договорами (то есть бабками обещанными), те и вовсе вернули себе статус базовых ценностей.
При этом я ничего не забыл, нет, я прекрасно помнил то гипнотически восторженное состояние, в котором находился совсем недавно, миг назад, но это уже не грело – я был неумолимо прежним Рогозой, тщеславным и быкующим, для которого весь общепринятый набор наносных завоеваний был не просто реальным, но привычным и любимым, имеющим железный смысл и долларовый эквивалент.
Свою ценность вернули себе даже пачка сигарет и зажигалка, лежащие на столике рядом. С короткой судорогой отвращения к самому себе я почувствовал, что имело какое-то дешевое внутригламурное значение даже то, что сигареты были из free-shop’а – настоящие американские «Мальборо», а Zippo была цельносеребрянной, с надписью Sterling на донышке. Прикоснулись к вечности, твою мать…
– Одним словом, welcome back, Юрочка, – угрюмо подумал я, закуривая, - ВЕЛИКАЯ ПЕРЕОЦЕНКА если не отменяется, то переносится на неопределенный срок. Будем и дальше геройствовать в прежней системе координат…
И все же чувство, что меня нагло и умело обокрали, забрав самое ценное, не уходило.
В эту секунду мой незнакомец (как ни странно, после произошедшего я на какое-то время почти забыл о нем) вдруг заговорил. И голос его – развязно-приблатненный и неуместно бодрый – стер остатки чуда. Крапка. The end!
– Ну чего, малость очухался? Ты того, не парься, слышь, как там говорят… Типа твой час еще не пришел…
То, что мой ангел говорил, как какой-нибудь бульдозерист из Луганска, отсидевший в молодости по… или наоборот – как лютый опер, привыкший не церемониться с задержанными, уже не могло испортить мне настроения – оно и так было на нуле.
Но он вдобавок и выглядел диковато – в каком-то нелепом и чуть помятом сером костюме поверх пролетарской тенниски, коричневые туфли в дырочку, плохо постриженный. Уцененный какой-то Посланник для бедных…
– Знаешь, не очень-то ты похож на ангела – я приподнялся на подушке, чтобы лучше его видеть и заодно стряхнуть пепел. Прозвучало это чуть хрипло и пришлось прокашляться.
– Ты базар-то фильтруй, слышь? – агрессивно и чуть гнусаво отозвался он, - а то я тебе в момент сознание расширю!..
– А что это у тебя с лексиконом, ангел мой? – я все еще старался казаться бесстрашно-ироничным, но происходящее нравилось мне все меньше. – Ты что, из Горловки приехал?
– Ну, лексикон? Я, что ли, виноват, что вы сейчас так общаетесь! – он без приглашения сел в мое рабочее кресло, закинув ногу за ногу. – И Горловку того, не доставай, там, между прочим, тоже люди, понял?..
Я почувствовал усталость. Да и обида из-за украденного чуда не проходила.
– Я одно понял – мой час не пришел, так? И выходит, сюда ты залетел по ошибке…
– По ошибке девки залетают, – спокойно отрезал он, – а я послан. Так что давай быстро апштейн, душ там, туалет, вся байда и – на выход.
Мне и самому давно уже хотелось и в туалет, и в душ, но, честно говоря, я думал отправиться туда, когда он уберется. А теперь по всему выходило, что это существо, похожее на умеренно пьющего токаря, никуда, мягко говоря, не торопится.
– Кто ты? – спросил я, в упор глядя на него.
– Я - Ангел Ю, – коротко ответил посланник и почему-то нахмурился.
Зато я оживился.
– Слушай, так это же почти как в фильме Бессонна!.. Правда, там ангел был двухметровой молодой девушкой с потрясающей грудью и ногами…
– Не с твоим счастьем… – злорадно осклабился Ю.
– А Ю – это, конечно, значит…
– Это значит, что наглый ты все-таки парниша… - покачал головой посланник. – Верно люди говорят…
– Какие еще люди? – обиделся я. – Может, ты не у тех спрашивал?..