Убить зверя
Шрифт:
Они сошлись ровно посредине между двумя рядами машин с включенными моторами – их не глушили специально, чтобы рядовые бойцы не могли слышать о чем разговаривают их боссы.
– Здравствуй, Федор Лукич, – сдержанно поприветствовал "положенца" Чингиз.
– Привет, – неприязненно буркнул Базуль.
Ни Чингиз, ни старый вор "в законе" друг другу руки не подали.
– Как здоровье? – для проформы поинтересовался Чингиз.
– Пока не жалуюсь. Чего и тебе желаю… – со скрытой издевкой ответил Базуль – он знал, что Чингиз прочно сидит на игле и ни дня не может прожить без импортных сильнодействующих наркотиков, которые вот-вот превратят его в развалину.
Чингизу едва перевалило за сорок. Он был невысок, болезненно худ, но жилист. На его бесстрастном восточном лице практически не было растительности, а потому жидкие тоненькие усики смотрелись как приклеенные. Узкие неподвижные глаза собеседника Базуля казалось глядели не наружу, а внутрь; создавалось впечатление, что они просто нарисованы на сухой желтоватой коже, похожей на старый пергамент.
– Клевая у тебя тачка, – с завистью буркнул Чингиз, глядя за спину Базулю.
– У тебя не хуже, – показал вставные золотые зубы "положенец" в кислой улыбке.
– Не скажи… Твой "мерс" бронированный, а у моего разве что движок посильнее.
– Зато тебя никто не догонит, – теперь уже Базуль рассмеялся вполне откровенно.
В выражении лица Чингиза что-то изменилось – будто кто-то невидимый быстро сменил одну маску на другую. Теперь полная невозмутимость уступила место хищной настороженности.
– Ладно, потрепались – и будет, – глухо сказал Чингиз. – У нас не так много времени разводить трали-вали.
Нужно решить вопрос.
– Решай, – преувеличенно кротко кивнул Базуль.
– В позапрошлом году на сходняке [18] авторитетов мы разделили город на сферы влияния. Было такое?
– Ну… – "положенец" был удивлен – он ожидал совершенно иного начала и абсолютно на другую тему.
– Тогда скажи мне по какому праву ты взял под себя Кургузый рынок? Он на моей территории.
Базуль опешил. Он никогда не был тугодумом, но сейчас у него в голове все смешалось и вдобавок напрочь отняло речь. Старый вор "в законе" лишь бессмысленно таращился на Чингиза, пытаясь сообразить куда тот клонит.
18
Сходняк – воровское собрание, имеющее цель разрешение каких-либо вопросов, представляющих общий интерес.
Кургузый рынок находился на границе размежевания сфер влияния группировки Базуля и Чингиза. Совсем недавно на большой пустырь посреди недавно отстроенного микрорайона никто из братвы не только не смотрел, но даже плюнуть не хотел. Обычно там кучковались старушки, приторговывая семечками, сигаретами и ранней зеленью, выращенною в парниках. Что с них возьмешь? Если кто и щипал их потихоньку да помаленьку, так это местная мелкая шантрапа, не входившая ни в один из городских мафиозных кланов.
Но так было до тех пор, пока сначала к самому рынку не подвели трамвайные пути, а затем не открыли линию троллейбусного маршрута. Неожиданно оказалось, что Кургузый рынок неизвестно по какой причине стал чрезвычайно привлекателен для колхозников, которые его буквально оккупировали и начали продавать продукты по смехотворно низким ценам. Впрочем, ничего необычного в ценообразовании не было: сперва торговля шла без рвачей-посредников и без "народных контролеров" – в лице рэкетиров и мздоимцев от налоговых и прочих государственных служб.
Конечно, вскоре нашелся ушлый бизнесмен, мгновенно сообразивший какое открывается перед ним золотое дно. Он быстренько оформил в мэрии земельный отвод, за два месяца построил торговые ряды и начал ковать большие деньги сидя в кресле и поплевывая в потолок. Балагула, несмотря на свою квадратную дубовую голову, проявил истинно ментовскую прыть и накрыл благодушествующего "нового" русского ровно за два дня до появления в его офисе людей Чингиза.
Те покрутились немного вокруг да около Кургузого рынка и сочли за благо по быстрому исчезнуть – "крыша" Базуля в городе была самой сильной и надежной, а потому в его владения осмеливались вторгаться лишь изредка и только "дикие", в основном молодая бандитская поросль и откинувшиеся. [19] Действовали они непродуманно, шальными налетами и обычно пускали кровь почем зря. Бывший опер Балагула очень скоро выходил на их след, и тогда в ход шли два варианта: оборзевших "отморозков" сдавали уголовке или разбирались сами – без лишнего шума и с максимальным эффектом. С годами остепенившийся Базуль не терпел, когда кто-то мешал его почти официальному бизнесу…
19
Откинувшиеся – освободившиеся из мест заключения (жарг.)
И вот сегодня Чингиз, который до этого дня даже не заикался по поводу Кургузого рынка, совершенно неожиданно решил покачать права. Чтобы это могло значить?
– Ты серьезно? – сдержанно удивился Базуль, все еще пытаясь найти разгадку необычного поведения Чингиза.
– А разве я похож на трепача? – ответил вопросом на вопрос его визави.
– Тебе виднее, – отрезал постепенно наливающийся гневом "положенец".
– Так что скажешь по поводу рынка? – опять спросил Чингиз.
– А скажу то, что ты, братан, приборзел. Кургузый находится на меже, и тебе это известно не хуже чем мне.
Я первый успел его "прикрыть", значит он мой. Понял? И твой разговор на эту тему – пустая болтовня.
– Значит, по-твоему я балаболка? – в голосе Чингиза появились какие-то новые нотки. – Ты отвечаешь за свои слова?
– Еще как отвечаю, – злобно покривился старый вор "в законе". – А вот ты точно не отдаешь себе отчет во что ввязываешься.
– Не бери меня на понт, Базуль. Мы с тобой сейчас не у "хозяина" на лесоповале, а на "стрелке". Это значит, что мы должны договориться к обоюдной выгоде. Или… – Чингиз многозначительно замолчал.
– Что – или? – Базуль сдерживал себя с трудом, хотя на его лице блуждала неясная – как будто благодушная – ухмылка. – Договаривай.
– Не просекаешь? – Чингиз смотрел на Базуля с виду равнодушно и холодно. – Странно… Я тебя знал, как очень неглупого человека.
– Ты хочешь начать всеобщую разборку в городе? Думаешь, тебе это сойдет с рук? – с издевкой спросил "положенец".
– Умные слова и главное вовремя сказанные, – карикатурное подобие улыбки на миг осветило азиатское лицо Чингиза. – Конечно, такое нарушение паритета очень даже наказуемо. В чем ты скоро лично убедишься.