Убитая пирамида
Шрифт:
Вдруг громкий голос нарушил покой селения.
Общественный обвинитель призывал жителей на суд, а судебный распорядитель, отвечавший за безопасность и соблюдение порядка, вел за руку женщину, клявшуюся в своей невиновности.
Суд расположился под сенью смоковницы; председательствовал Пазаир – судья, который в двадцать один год уже снискал доверие старейшин. Обычно на эту должность назначали человека зрелых лет, обладавшего солидным опытом, отвечавшего за свои решения имуществом, если он был богат, и головой, если у него ничего не было; поэтому претендентов на должность даже простого сельского судьи было не так уж много. Судью, уличенного в нарушении закона, карали так же строго, как убийцу; иначе не могло вершиться истинное правосудие.
У Пазаира не было выбора; благодаря твердости характера и не вызывавшей сомнений неподкупности он был единогласно избран советом старейшин. Несмотря на свою молодость, судья заслуживал высокой оценки, ибо тщательнейшим образом изучал каждое дело.
Довольно высокий, худощавый шатен с крутым лбом и живым взглядом зеленых глаз с карим отливом, Пазаир поражал своей бесстрастностью: ни гнев, ни слезы, ни соблазны не могли его поколебать. Он слушал, вглядывался, искал и высказывал свое суждение лишь после долгого и кропотливого расследования. В селении иной раз удивлялись такой въедливости, но радовались его любви к истине и способности улаживать конфликты. Многие боялись его, поняв, что он не признает компромиссов и не склонен к снисходительности, но ни одно из его решений не подверглось пересмотру.
По обе стороны от Пазаира сидели присяжные, всего восемь человек: сельский управитель, его супруга, два землепашца, два ремесленника, пожилая вдова и начальник ирригационных работ. Всем перевалило за пятьдесят.
Судья открыл заседание молитвой Маат [7] – богине, воплощавшей Порядок, которому должно всячески стремиться следовать людское правосудие. Потом он зачитал обвинение, выдвинутое против молодой женщины, которую судебный распорядитель крепко держал, повернув лицом к суду. Приятельница обвиняла ее в краже заступа, принадлежавшего ее мужу. Пазаир попросил истицу вслух подтвердить свои претензии, а ответчицу – защищаться. Первая выступила спокойно и рассудительно, вторая пылко все отрицала. В соответствии с законом, действовавшим испокон веков, никакой защитник не выступал в роли посредника между судьей и участниками процесса.
7
Маат символически изображалась как сидящая женщина со страусовым пером на голове; она воплощала небесную гармонию.
Пазаир приказал ответчице успокоиться. Истица взяла слово, чтобы выразить свое удивление небрежностью правосудия; ведь еще месяц назад она изложила факты писцу, помогавшему Пазаиру, а суд так и не был созван. Ей пришлось подавать прошение второй раз. За это время воровка могла уничтожить улики.
– Кто был свидетелем кражи?
– Я сама, – ответила истица.
– Где был спрятан заступ?
– В доме у ответчицы.
Та снова принялась все отрицать, да с таким жаром, что произвела впечатление на присяжных. Казалось, она говорит от чистого сердца.
– Произведем обыск прямо сейчас, – распорядился Пазаир.
Судье надлежало превратиться в следователя и лично проверить показания и улики на месте преступления.
– Вы не имеете права заходить в мой дом! – закричала ответчица.
– Вы признаете свою вину?
– Нет! Я невиновна!
– Ложь в суде – тяжелое преступление.
– Это она солгала!
– В таком случае ее ждет суровое наказание. Подтверждаете ли вы свои обвинения? – спросил Пазаир, глядя истице прямо в глаза.
Она кивнула.
Суд под предводительством судебного распорядителя отправился в дом к ответчице. Судья лично произвел обыск. Заступ был найден в погребе, завернутый в тряпье и спрятанный за кувшинами с маслом.
У виновной подкосились ноги. В соответствии с законом присяжные приговорили ее вернуть жертве украденное в двойном размере, то есть два новых заступа. Кроме того, за ложь под присягой полагались пожизненные каторжные работы или даже высшая мера в случае серьезного преступления. Женщине придется много лет работать на полях местного храма, не получая за это никакого вознаграждения.
Прежде чем присяжные разошлись, спеша заняться своими делами, Пазаир вынес еще один, на сей раз неожиданный приговор: пять палочных ударов помощнику-писцу за проволочку в рассмотрении тяжбы. По учению мудрых, уши человека находятся у него на спине, так что он услышит голос палки и впредь не допустит небрежности.
– Судья уделит мне несколько минут?
Пазаир обернулся, озадаченный. Этот голос…
Возможно ли?
– Вы!
Беранир и Пазаир обнялись.
– Вы… в деревне?
– Возвращаюсь к истокам.
– Пойдемте под смоковницу.
Двое мужчин расположились на низких сиденьях под большой смоковницей, где в тени отдыхали старейшины. На одной из ветвей висел бурдюк с прохладной водой.
– Помнишь, Пазаир? Ведь именно здесь я открыл тебе твое тайное имя после смерти твоих родителей. Пазаир, «провидец, тот, кто различает вдали»… А ведь совет старейшин не ошибся, дав тебе его. Чего еще хотеть от судьи?
– Я перенес обрезание, селение подарило мне мою первую набедренную повязку, я отбросил игрушки, отведал жареной утки и пригубил красного вина. Какой чудесный праздник!
– Мальчик быстро стал мужчиной.
– Слишком быстро?
– У каждого время идет по-своему. У тебя юность и зрелость уживаются в одном сердце.
– Вы же меня воспитали.
– Ты прекрасно знаешь, что нет; ты сделал себя сам.
– Вы научили меня читать и писать, вы дали мне возможность познать закон и посвятить ему жизнь. Если бы не вы, я стал бы крестьянином и с любовью пахал бы землю.
– Ты человек другой породы. Величие и счастье страны зависит от того, какие у нее судьи.
– Быть справедливым… это ежедневное сражение. Кто может похвастаться, что всегда побеждает?
– Ты хочешь этого, вот что самое главное.
– Наше селение – тихая гавань; эта досадная тяжба – исключение.
– А разве тебя не назначили смотрителем хлебного амбара?
– Управитель хочет, чтобы я занял пост управляющего полем фараона, чтобы избежать конфликтов во время сбора урожая. Мне это совсем не нужно и, надеюсь, этого не случится.
– Я в этом уверен.
– Почему?
– Потому что тебя ждут другие дела.