Убитых ноль. Муж и жена
Шрифт:
Удивленная Клара вынырнула обратно с этой песенкой и со слезами на глазах.
Слезы тихонько потекли по щекам. Клара заплакала и отважно запела свою песенку — песенку Клары:
С колыбели, с первых дней Только смех в душе моей, И смеяться мне не лень Всю-то ночь и целый день. МнеКлара все пела и пела свою песенку, и голос ее становился все тише, — пела, пока не перестала плакать, пока слезы не иссякли.
Тогда она встала и сняла трубку.
Подумала и набрала номер.
— Джозеф?
— Почти угадала.
— Клара!
— Да!
Лицо Франсуазы расплылось в улыбке.
— Клара, а Клара, — сказала она, — как ты?
— Хорошо, хорошо… Я боялась, что к телефону подойдет Андрес.
— Он пошел прогуляться… Нас разбудил Джозеф, и он никак не мог уснуть.
— Я тебя разбудила?
Франсуаза протянула руку и нащупала выключатель.
— Да нет, — ответила она. — Я тоже больше не уснула.
— Я только что говорила с Джозефом.
— И как, все нормально?
— Ну да, просто потрясающе.
Франсуаза зажгла свет.
— Да не волнуйся ты, — сказала она, глядя на живот.
Она прислонила подушку к стене и приподнялась повыше. Положила руку на живот.
— Ну вот… А я теперь в дверь не прохожу!
— Ты уже выбрала ему имя?
— Нет… то есть, да… Подожди, Клара, секунду, нам надо поговорить.
Франсуаза усилием воли согнала с лица улыбку:
— Если ты собираешься вернуться, то возвращайся уже совсем. Иначе Андрес тебе никогда этого не простит… И даже мне будет нелегко.
— Я знаю… Только не слишком ли поздно просить прощения?
— За что? Это ваше дело. В глубине души Андрес это прекрасно понимает… Это был ваш выбор.
— Все-таки, по-моему, первый шаг сделала я.
— У тебя были на то причины.
— Именно поэтому я тебе и звоню… Конечно, причины у меня были, но вот только что, когда я говорила с ним по телефону, я что-то не очень могла их припомнить.
— Вполне возможно, он изменился…
— Думаешь, изменился?
— Трудно сказать… Мне кажется, теперь он лучше понимает, чего хочет… да и вообще, стал поспокойнее… Но при этом в такой печали — пожалуй, прежний Джозеф мне нравился больше.
Франсуаза взглянула на сигареты, которые Андрес оставил на туалетном столике, и едва удержалась, чтобы не закурить.
— Хотя я-то, конечно, с ним не жила, — добавила она.
— Это да… Впрочем, может, это я изменилась.
— Надеюсь, что нет, — ответила Франсуаза, улыбаясь так, что Клара это почувствовала на том конце провода. — Разве что изменила цвет волос…
— А чем тебе не нравятся мои волосы?
— Очень нравятся! Прекрасные волосы.
— Если бы ты видела, ты бы так не говорила… Недавно я покрасила голову в разные цвета, чтобы она стала похожа на крону осеннего дерева… ну и можешь себе представить результат!
— Хотела бы я на это посмотреть!.. А знаешь, что говорит теперь Андрес? Что цвет волос отражает душевное состояние человека… Поначалу он хотел только одного: утереть нос тем краснобаям, которые твердят на каждом углу: «Красота в душе», но теперь мне начинает казаться, что он и сам готов в это поверить!..
— Так он не согласен, что красота в душе?
— Согласен… По крайней мере, я так думаю, — ответила Франсуаза. — Но знаешь… Он считает, что есть вещи, о которых не стоит трепаться попусту.
— Сам-то он как?
— В порядке. Работает много, но это ему на пользу.
— Он все такой же красивый?
— О да!.. Правда, сам он так не считает.
— Я видела старый фильм с Гарри Купером в роли архитектора… Ты знаешь, вылитый Андрес! Я весь фильм ждала, что Гарри Купер вот-вот повернется к зрителям и наорет на меня!
Франсуаза посмотрела на пустующее место на их кровати и представила себе спящего Гарри Купера.
— Андрес гораздо красивее Гарри Купера, — сказала она.
— Да что ты говоришь?
— И потом Андрес не актер, а действительно архитектор.
— Что правда, то правда… Считай, что тебе повезло… Уж я на этих макак насмотрелась!
Франсуаза улыбнулась. Она вспомнила, что не слышала слова макаки с тех пор, как Клара звонила ей в последний раз. А если и слышала, то только потому, что сама его повторяла. Она легла поперек кровати и вытянула ноги.
— Как ты там вообще?
— Да ничего… Ну, то есть, уже лучше.
— Когда?
— Что когда?
— Когда стало лучше?
— Лучше и все… Смешная ты…
— Ну и пусть смешная. Ну давай, расскажи, когда тебе было хорошо.
Франсуаза закрыла глаза и прислушалась к дыханию Клары. Она ждала ответа.
— Вот, помнится, однажды ночью с Джозефом… Он сидел на краю кровати почти в полной темноте, пил виски. Его лицо освещали лишь огоньки музыкального центра. Я лежала в постели, курила и смотрела на него… Время от времени он оборачивался ко мне и улыбался. По-моему, за все это время мы не проронили ни слова… Но до чего же было хорошо!