Убийца, мой приятель (сборник)
Шрифт:
– Не сомневаюсь, что это нечто большее, чем простое совпадение, – произнёс лорд Чарльз, окинув её подозрительным взглядом. – Ты очень умная женщина, Клара. Прирождённый организатор и дипломат.
Леди Чарльз пропустила комплимент мимо ушей.
– Подумай о нашей молодости, Чарли, – прошептала она, продолжая играть прядями его волос. – Чем ты был сам в те времена? Ты и послом в Танжере не был. И состояния никакого. Но я любила тебя и верила в тебя, и разве я об этом пожалела? Ида любит лорда Артура и верит в него, возможно, и она об этом никогда не пожалеет?
Лорд Чарльз молчал. Взгляд его был устремлён за окно, где качались зелёные ветви деревьев. Но мысли его унеслись на тридцать лет назад.
– Ты всегда была прекрасной женой, Клара, – сказал он.
Она не ответила. Не сделала никакой попытки ещё более укрепить свои позиции. Менее опытный генерал, возможно, попытался бы – и, разумеется, всё бы погубил. Она стояла молчаливая и покорная, следя за игрой мысли, которая отражалась в его глазах и на губах. Когда он взглянул на неё, в глазах его сверкнул огонёк, а губы тронула усмешка.
– Клара, – сказал он, – можешь не признаваться, но я убеждён, что ты уже заказала trousseau.
Она ущипнула его за ухо:
– Оно ждёт твоего одобрения.
– И написала письмо архиепископу.
– Ещё не отправила.
– Послала записку лорду Артуру.
– Как ты догадался?
– Он уже внизу.
– Нет ещё, но мне кажется, это его карета подъезжает к дому.
Лорд Чарльз откинулся в кресле и бросил на неё взгляд, выражающий комическое отчаяние.
– Кто может бороться с такой женщиной? Ах, если бы я только мог послать тебя к Новикову! Ни один из моих сотрудников не годится для этого. Но, Клара, я не в состоянии их принять.
– Даже для благословения?
– Нет, нет.
– А они так были бы счастливы!
– Я не люблю семейных сцен.
– Тогда я передам им твоё благословение.
– И умоляю, не говори со мной обо всём этом по крайней мере сегодня. Эта история выбила меня из колеи.
– Ах, Чарли, ты такой сильный!
– Ты обошла меня с флангов, Клара. Великолепно сделано. Поздравляю тебя.
– Ты ведь знаешь, – прошептала она, целуя его, – вот уже тридцать лет я учусь у такого умного дипломата.
Гостиница со странностями [115]
В те самые мгновения, когда вечернее солнце – неизменный компаньон путника, спешащего к началу очередного художественного повествования, – опускалось за линию горизонта, вдали показалась сельская гостиница, которая, судя по всему, и должна была дать мне приют на ночь.
115
Русский «апокриф» Конан Дойля. Не стоит полностью исключать авторство А. К. Д. Рассказ, по мнению многих, принадлежит М. Б. Арчеру.
Подобно заблудшему ягнёнку или потерявшемуся младенцу, одинокий постоялый двор на обочине являл собой печальное зрелище. При виде его так и слышалось то ли жалобное блеяние, то ли детский плач. По своей унылой заброшенности с такими гостиницами сравнится разве что Стонхендж [116] . В недавнем прошлом храмы британского гостеприимства, сегодня они способны завлечь разве что самого любопытного.
Вблизи бэйтаунской гостиницы не наблюдалось заливов [117] , и только наивный путник решился бы назвать «городом» близлежащую деревушку. Домик бурым пятнышком
116
Стонхендж – крупнейшее мегалитическое сооружение типа кромлехов в Южной Англии, возле г. Солсбери. Состоит из врытых вертикально в землю камней высотой до 8,5 м и лежащих на них каменных плит, образующих замкнутый круг диаметром 30 м.
117
Бэйтаун – «город у залива». – Примеч. перев.
Между тем солнце, кажется, решило задержаться на небосклоне и дало мне возможность достичь цели под своим покровительством: так догорающая свеча отчаянно вспыхивает в последний миг ради того лишь, чтобы помочь читателю одолеть заключительные строки книги.
Благосклонность светила не осталась с моей стороны незамеченной: я решил, что внимание его заслуживает по меньшей мере того, чтобы им воспользоваться, пришпорил коня и вскоре бросил поводья у самого дома. А красный шар, оставив после себя лучезарный шлейф, удалился за горизонт, и мне подумалось, что в своё время земные монархи, решая вопрос о необходимости мантий, по которым стекали бы в бренный мир остатки монаршего сияния, явно пошли на поводу у небесной моды.
Но найдётся ли на земле монарх, способный, подобно солнцу, с такой лёгкостью рассыпать свои цвета вдоль горизонта? Сомкнутые ряды облаков, величественно проплывая там, где только что опустилось светило, не помешали последним его лучам достичь самых высоких верхушек деревьев: счастливейшие листики, поймав остатки царственного сияния, заискрились, словно россыпь отполированных золотых монет.
Красоту представшей предо мной картины я мог бы воспевать до бесконечности, ибо склонность к рефлексиям такого рода сродни привычке к табаку и жертву свою порабощает целиком и полностью. Ну и подобно курильщику, который никогда не держит в своей коробке менее одной сигары, обладатель развитого воображения всегда найдёт в запасе две-три мысли глобального характера, достойные всяческого поощрения и развития. Размышления сии были, однако, прерваны появлением конюха: выйдя из гостиницы, он приблизился к моему коню и положил руку на уздечку с выражением одобрения на физиономии.
– Хорошая сегодня погода, сэр. А вот завтра сыровато будет.
– С чего ты взял? – спросил я.
– Взгляните на те облака, сэр. Да нет, упаси боже, не там, где закат, а напротив. Видите, как их там плотно сбило – аж посинели, словно заплесневелый сыр. Ну так если ночью гром не грянет, считайте, в жизни своей я не видел настоящей грозы. Заходите, сэр. Дадим пристанище коню и властелину, как сказал бы поэт.
– Местечко тут у вас невесёлое, – заметил я не слишком почтительно.
– Отнюдь, сэр. Дважды в неделю мимо нас валит народ в Вукль, что в двух милях отсюда. После чего отваливает обратно – по закону природы, согласно коему, как говаривал мой папаша, река мокра хотя бы в устье. И верно, не много лестных слов могли бы мы сказать о реке, которая, вздумав впасть в океан, высохла бы вдруг у истока. «Благотворительность начинай в доме своём», – как говаривала моя мамаша.
– Бабушка твоя ничего такого не говаривала? – поинтересовался я как можно более дружелюбным тоном.