Убийца с крестом
Шрифт:
– Да, но...
– Мне было шестнадцать, Сонни. А ты был мускулистый парень, весь в татуировке. И у тебя был мотоцикл. И ты был такой горячий – настоящий огонь. – Она спокойно посмотрела на него. – Не думаю, что ты и сейчас такой же горячий.
– Терри... – начал Уолкер и потянулся через стол.
– Не лезь ко мне, – сердито воскликнула Терри, убирая свою руку. – Не смей этого делать!
– Послушай, Терри. Не нападай так на меня. – Он улыбнулся. – Почему бы тебе не расслабиться?
– Послушай, Сонни. – Терри поднялась и задвинула стул под стол. – Мне надо собираться. Подкраситься и причесаться.
– А ведь было же у нас хорошее времечко.
– Что было, то прошло, – сказала она, взмахнув рукой. – Прошло и не вернется.
Улыбка сбежала с лица Уолкера, оно стало мрачным. Терри почувствовала, что ее спину холодит старый знакомый страх. Страх поднимался все выше и выше по шее, пока не достиг головы. Она всегда боялась Сонни. Вначале это возбуждало ее, усиливало получаемое удовольствие. Но после всех пережитых ею за эти годы побоев в душе у нее оставался только страх.
– Тебе пора уходить, Сонни.
Лицо Уолкера было как застывшая угрюмая маска.
– Это никогда не кончится, Терри.
– Тебе пора уходить, – повторила она.
– Я не позволю этому проклятому еврею жениться на тебе, убью его.
С полминуты Терри молчала, затем заговорила ровным монотонным голосом:
– Сонни, ты еще не отбыл условного наказания; если ты только притронешься ко мне пальцем или просто повысишь голос, я надолго, очень надолго засажу тебя в тюрьму. Усек?
Уолкер смотрел на нее холодными жестокими глазами.
– Уходи же, – сказала она, подвигаясь к двери с такой осторожностью, какую обычно проявляют в присутствии злобного, сорвавшегося с цепи пса. Она открыла дверь, и внутрь заструились солнечные лучи. – Ну, пожалуйста, Сонни.
Уолкер улыбнулся, затем, поколебавшись, встал со стула. Он потянулся и почесал руку. Терри ждала. Уолкер улыбнулся еще раз и направился к двери. Когда он проходил мимо нее, она вся напряглась. Она хорошо знала его, если он ударит ее, то именно сейчас. Но он прошел мимо нее на крыльцо.
– Желаю хорошо провести вечер, – сказал он, улыбаясь. На мгновение он задумался, потом широко ухмыльнулся. – Но ведь сегодня пятница. Ты уверена, что он поведет тебя не в синагогу?
Она вздохнула и слегка покачала головой.
– Оставь нас в покое, Сонни. Пожалуйста. – Она закрыла дверь, и Уолкер услышал, как брякнул засов.
– Спасибо за кофе! – крикнул он, оглянувшись. Он подождал, но ответа никакого не было.
Он быстро прошел по побуревшему ат солнца газону, обогнул дом, миновал короткую подъездную дорожку и оказался на небольшом зацементированном заднем дворе. Кевин стоял спиной к Уолкеру, готовясь ударить по мячу. Уолкер набросился на него с кошачьей быстротой. Он ударил мальчика по затылку, повернул его и дал еще звонкую пощечину. Голова Кевина откинулась назад, а рука схватилась за щеку.
– Говорил я тебе, чтобы ты не играл с этим черным ублюдком! – Уолкер указал на Андре, который с широко открытыми глазами пятился назад.
Задняя дверь бунгало распахнулась, и из нее выбежала Терри; ее лицо было искажено яростью.
– Не смей трогать его! – вопила она. – Не смей прикасаться к нему своими грязными руками!
В руке у нее было бигуди, которое она швырнула в Уолкера. Перед глазами болталась одиночная прядь волос.
– Оставь
Кевин пытался сдержать слезы. Его губы подрагивали.
– Убирайся отсюда, Сонни! Убирайся к чертовой матери!
Уолкер перевел взгляд с уже плачущего Кевина на Терри, которая искала, чем бы ей бросить в Уолкера, на Андре, а затем опять на Кевина.
– Уматывай отсюда! Здесь тебе не место! – Терри подобрала бейсбольный мяч и кинула его в Уолкера. Мяч отпрыгнул от его груди.
– Кевин, – сказал Уолкер и протянул руку к мальчику, который попятился назад.
– Оставь его в покое! – завопила Терри, обвивая сына руками, чтобы защитить его от отца.
Уолкер хотел было что-то сказать, но повернулся и пошел по подъездной дорожке к улице. Терри следовала за ним, осыпая его проклятьями.
– Оставь нас в покое, проклятый ублюдок! Убирайся прочь и оставь нас в покое!
Уолкер завел двигатель, автомобиль, визжа шинами, рванулся с места. Терри стояла на улице, что-то крича ему вслед. Из окон выглядывали соседи. Кевин и Анд-ре наблюдали с подъездной дорожки. Фургон с ревом катился вперед. В зеркале заднего обзора Уолкер видел все уменьшающуюся и уменьшающуюся фигуру Терри.
9.27 вечера
В комнате мотеля было темно и прохладно. Голд нашел выключатель – сразу за дверью, справа. Над маленьким круглым столиком зажегся тусклый свет. Голд поставил на стол уже пятую за сегодняшний день бутылку виски и белый бумажный пакет, в ванной обнаружил стакан в стандартной дезинфицирующей обертке. Скинул ботинки, отстегнул от пояса кобуру. Револьвер, тяжело шмякнулся на стол – этот знакомый звук вселял уверенность. Голд придвинул к столику угловатое, неудобное на вид кресло и сел. Налил себе виски, развернул сандвич с салатом из цыпленка, затем подался вперед и включил телевизор. Пока он ел, экран замигал и нагрелся, на нем появилась злодейская ухмылка Дж.-Р. Юинга. Звук был отключен, и Голд не потрудился включить его. Не доев бутерброд, он встал и попытался выключить кондиционер – повернул термостат на отметку «ВЫКЛ». Жужжание, однако, не смолкло, и холодный воздух все поступал. Оставив кондиционер в покое, Голд уселся и вновь принялся за сандвич. Жевал, вяло поглядывая на экран. Прикончил сандвич и наконец почувствовал себя в достаточно хорошей форме, чтобы осторожно пригубить виски. Поесть днем Голд забыл (что часто случалось во время серьезных запоев), так что, когда он подъехал к этому мотелю в восточном конце Голливудского бульвара, его изрядно трясло. Денек выдался адов: слежка, перестрелка, потом эти дегенераты из ФБР, рапорты – и все это время Голд пил, пил, пил...
– Что-то я старею. – Он аккуратно смахнул крошки со стола в пригоршню, высыпал в мусорную корзину, потом перенес револьвер и стакан с виски на тумбочку. Растянулся на кровати, сложил ноги – лодыжку на лодыжку. Постель была такая чистая, мягкая, просто чудесная – только сейчас Голд почувствовал, как он вымотался. Наблюдая за беззвучным спором Линды Грей и Ларри Хэгмана, он погрузился в сон.
Полчаса он проспал крепко и без сновидений – пока не услышал, что дверь открывается. Спокойным инстинктивным движением его рука потянулась к оружию.