Убийца – садовник?
Шрифт:
– Не случалось ли у вас ссор с мисс Уорд из-за мистера Иннелина?
– Нет!
– Что вам известно о личной жизни этой девушки?
– Я такими сведениями не располагаю.
– Связаны ли вы обязательством с каким-либо джентльменом?
– Мистер Беккер!
– Хорошо, я спрошу прямо. Вы являетесь любовницей мистера Иннелина?
Мы замерли перед прилавком, каждый со своей стороны. Беккер яростно буравил меня своими цепкими глазками. Несомненно, в его глазах я уже была преступницей, сначала поправшей общественную мораль, а под конец опустившейся до убийства. Из всех несправедливостей, с которыми мне пришлось столкнуться в последнее время, эта была самой худшей! И я понятия не имела, как его разубедить! От растерянности и злости у меня зашумело в ушах.
К счастью, в этот момент вернулся Иннелин и уже во второй раз за сегодняшний день спас меня от неприятного разговора. Он вежливо, но непреклонно проводил инспектора за порог. На этом моё сотрудничество с полицией завершилось. В участок я так и не осмелилась наведаться, мистер Беккер у нас тоже больше не появлялся.
***
Домой в тот день я добралась уже поздним вечером, продрогшая, голодная и злая, как сто тысяч чертей. В темноте я пару раз провалилась ногой в лужу, и даже новое пальто не могло полностью защитить меня от ледяного пронизывающего ветра. Представляю, что со мной было бы в старенькой шали! Только доброта (или предусмотрительность) Иннелина спасла меня от воспаления лёгких, а нашу торговлю – от вынужденного простоя! С огромным облегчением я захлопнула, наконец, за собой дверь своей квартиры. Сил не осталось даже на то, чтобы собрать себе ужин. К моему изумлению, на столе меня ждал поднос с горячим чаем и свежие булки. В камине, который я уже отчаялась когда-нибудь увидеть исправным, плясал огонь. Я удивилась. С миссис Хиггис приключился вдруг приступ милосердия? Уж не собирается ли она повысить квартплату?
Обратив свой взгляд, а потом и зуб на булки, я не сразу заметила лежащий на кровати свёрток – точь-в-точь такой же, какой приносил сегодня лорд Рэндон. Интересно… Неужели он приходил сюда? Если свёрток предназначался мне, почему бы не отдать его прямо в лавке? Что за секреты? Под свёртком обнаружилась записка: «Я вовсе не считаю моих людей пешками. Примите это хотя бы как знак моей заботы. Р.»
Я с раздражением развернула упаковку и… ахнула. Внутри оказалась длинная, теплая накидка с капюшоном. Мягкие бархатно-черные складки пушистого меха растеклись по кровати. Я осторожно погладила их ладонью, набросила манто на плечи. Невероятные ощущения! Мех обнимал меня нежнее любовника (насчет любовника я, конечно, теоретически предполагаю), шуршал на ухо что-то ободряющее. Было удивительно хорошо и одновременно ужасно грустно. Вот он, типичный подарок столичного аристократа – прекрасный, дорогущий и… бестолковый. Не спорю, Рэндон – широкой души человек, но он совершенно не способен взглянуть на жизнь с чужой точки зрения. Куда я такую красоту надену? Эта вещь настолько не соответствует моему статусу, что меня просто засмеют. Нет, сплетничать не будут, тут он мне всё чётко объяснил. Чтобы блистательный лорд Рэндон, которого ждут не дождутся самые распрекрасные невесты в Спленфилде, вдруг увлёкся какой-то мисс Гордон? Это не сплетня, это анекдот.
Задремавший было в кресле Демьюр при виде накидки оживился, обошел вокруг меня, что-то одобрительно муркнул.
– Нет, дружище, эта вещь не про нас, – вздохнула я, с сожалением убирая меховое чудо в шкаф. – Придётся вернуть.
Я легла в постель, но заснуть никак не удавалось. Выстуженная комната ещё не прогрелась, так что я настроилась провести ещё одну ночь, стуча зубами от холода. Пришлось с головой зарыться в тощее шерстяное одеяло – не помогло. Прикроватный полог тоже не спасал, его древняя ткань была такой тонкой, что местами даже просвечивала. Промучившись с полчаса, я решительно встала, распахнула шкаф и достала подарок обратно. Под покрывалом из диковинного меха я заснула почти мгновенно, успев ещё подумать: пусть пальто хоть так мне послужит, пока я его не верну! И снилось мне что-то чудесное.
***
Справедливости ради должна сказать, что я нечасто так допоздна задерживалась на работе. В основном, мои вечера проходили довольно однообразно. Каждый раз, спровадив разговорчивую миссис Хиггис, я усаживалась за стол, зажигала лампу и со вздохом придвигала к себе осточертевшие фолианты. Мы с Иннелином рассчитывали найти в них что-нибудь, что объясняло бы поведение Чернокнижника, как мы между собой прозвали убийцу. Надо же было его как-то называть.
За неделю упорных изысканий мне удалось извлечь из книг следующую информацию. Во-первых, обе они были написаны на кельтбере, с редкими вкраплениями на другом языке, возможно, ещё более старом. Во-вторых, одна книга содержала обзор магических учений с самой ветхозаветной древности, другая же походила на сборник местных легенд. На этом дело застопорилось.
Должна сказать, меня всегда привлекали другие языки, но у меня было мало возможностей их изучить. Самостоятельно по книгам такое не освоишь. С древними языками дело обстояло ещё сложнее. Кельтбер имеет кое-что общее с sermo vulgaris, так называемой «вульгарной» латынью, мне же в пансионе удалось более-менее овладеть латынью классической, которая к vulgaris имеет только косвенное отношение. В общем, сами понимаете, как мало шансов у меня было понять хоть что-то в древних манускриптах.
В конце концов, я решила сосредоточиться не на самих книгах, а на папиных комментариях к ним. Конечно, разобраться в папином почерке и системе сокращений –занятие ещё то, здесь нужен талант дешифровщика, но всё-таки это было более реально, чем пытаться прочесть каракули древнего хрониста.
Поначалу я выискивала в заметках нужные нам сведения, но вскоре увлеклась и стала читать всё подряд. Иногда папины заметки носили отвлечённый характер: «…Приходится согласиться, что магия утрачивает своё значение в нашем мире, и её присутствие всё менее заметно. Давно удалились в тонкий мир фэйри, в настоящее время мы наблюдаем отступление альвов. С тех пор как север страны опоясала железная дорога, хокермены больше не приезжают туда. Когда в угольных копях в Лимеридже начали использовать паровые машины, из тех мест исчезли все альвы…»
Теперь, после впечатляющих рассказов Рэндона о механической магии, я понимала это более отчётливо. Где-то на пути познания мира мы с альвами разошлись. Возможно, мы оказались для них слишком шумными и назойливыми соседями. Или они просто нашли другое место, более соответствующее их сути.
Не так давно мне довелось увидеть ещё одного альва, кроме нашего старого знакомого Иннелина. Насколько я поняла, он явился к нашему хокермену по какому-то делу. Окажись тогда в лавке мистер Брандт, он наверняка принял бы пришельца за ангела. Высокий и стройный, альв был одет в скромную походную куртку, но его лицо будто светилось нездешним светом, а выражение больших глаз было… не то чтобы отстранённым, а, скажем так, нездешним. Он церемонно приветствовал меня мелодичным голосом и больше не обращал на меня никакого внимания. Иннелин по сравнению с ним казался в сто раз более человечным! Пришелец был чем-то недоволен. Я не хотела мешать их беседе, но невольно прислушивалась, хотя на альвийском могла разобрать разве что несколько слов.
– Ты связываешь себя, – горячился пришлый альв.
Иннелин будто оправдывался. Я поняла одну фразу, и то потому, что раньше слышала её в песнях. Он сказал: «Это место – дом моего сердца…»
После этого случая я оценила, насколько наш Иннелин отличался от других альвов. Мне тоже дорог наш городок, и от мысли, что кто-то любит эти места так же сильно, если не сильнее, на душе становилось тепло. Тем более неожиданно, что этим существом оказался альв.
В конце концов, мне таки удалось нащупать ниточку к Чернокнижнику. Судя по книгам, в древние времена в нашей местности действовали последователи какого-то злобного божка, знаменитые своим магическим искусством и изощрённо-жестокими обычаями. Хронист, похоже, боялся их до смерти, потому что упоминал о них только вскользь, иносказательно и обмолвками. Я записала непроизносимый набор символов, которыми автор обозначал этих фанатиков, и упрямо продолжала поиски.
Глава 9
Середина октября выдалась пасмурной и дождливой. В Илсбери воцарилось подавленное настроение. Спустя две недели после гибели Пенни «неизвестный грабитель» так и не был найден. Было заметно, что горожане начали относиться друг к другу всё более подозрительно. Как всегда, нашлись желающие объяснить убийство происками сверхъестественных сил. До меня дошли смутные слухи о каком-то призраке, которого якобы иногда видели в лесу недалеко от старой мельницы. Как будто мало мне было вечерних чтений о древних духах, обитавших когда-то в наших краях, теперь ещё и современный объявился! Впрочем, Иннелин скептически относился к этим рассказам. Заодно он выяснил, что у мистера Хардмана не было алиби на то утро, когда убили Пенни. Эта версия казалась гораздо более перспективной.