Убийца в фамильном гнезде
Шрифт:
– Итак, – сказала я решительно. – Зачем ты подменил мою симку? Зачем ты сказал Илье, будто мы с тобой поженились?
Никита усмехнулся, будто речь шла о детских шалостях его невинной юности.
– Простите меня, вы оба. – Его голос звучал не виновато, а даже радостно. – Я просто слишком старался выполнить все обещания, которые дал деду.
– А сейчас передумал? – поинтересовался Илья.
– Да, передумал. Нета, Илья, я очень виноват перед вами. Я помогал деду разлучить вас пять лет назад, потому что был влюблен в тебя, Нета, и дико ревновал. После смерти деда я продолжал
– Дед был гениальным психологом, – признала я, размышляя, куда делся тот нервный, раздражительный, жестокий и жалкий Никита, которого я знала все эти годы?
Илья как-то кривовато усмехнулся:
– Но с чего это ты вдруг так подобрел?
Никита развел руками и улыбнулся – открыто, спокойно, свободно.
– Ты видел мою жену? Она избавила меня от этой дурной страсти к Нете и воспоминаний о ее сестре. Я был идиотом, что не ценил Оксанку, не понимал, что она и есть самая главная женщина в моей жизни. Теперь я хочу договориться с вами.
– Так ты хочешь, чтобы мы уехали из поместья навсегда? – догадалась я.
– Да! – Никитка сделал глоток коньяку и еще раз улыбнулся. – Ты, Нетка, подписываешь договор, по которому передаешь все свои права собственности мне, а я выплачиваю тебе сумму, сравнимую с половиной стоимости поместья.
11
Мы с Ильей переглянулись. Сумма намечалась просто аховая, да и сама идея показалась мне в тот момент весьма неплохой.
– Идет, – согласился за меня Илья. Я широко открыла глаза, показывая огромную степень удивления – как он может решать за меня? А Илья не закончил торговаться: – Но свадьба будет здесь.
– Идет. – Никита тоже был согласен.
Они пожали друг другу руки, будто меня и не было в комнате. Самое забавное заключалось в том, что и возразить-то было нечего. Я бы и хотела, да слов не находилось!
Я встала с дивана и прошла к камину. Даже камины в этом кондитерском доме были зефирно-виньеточными. Разжигая огонь, я подумала, что буду скучать…
– Никита, – вспомнила я кое-что. – Раз мы с Ильей не убивали Костю и Вету, то кто же это сделал?
Он допил коньяк, долил еще полбокала, покачал его, любуясь коньячными «ножками» на стекле, и ответил:
– Пару лет назад я отвез предсмертную записку своей мамы одному графологу, вместе с образцами ее почерка. Графолог сказал, что записку писала она.
Илья, наблюдавший за Никитой остановившимся взглядом, сказал:
– Никогда бы не поверил этому.
– Ты не все знаешь, Илья Александрович, – Никита опустил голову, – у мамы было психическое расстройство. Милицейские эксперты этого рассмотреть не могли. Костя мне намекал, что надо бы маме серьезно обследоваться, а для этого деньги нужны. Но знаете, что я подумал тогда?
– Что Костя снова разводит тебя на бабки, – предположила я.
– Да, вот именно, – согласился Никита и достал сигареты.
Сейчас, когда он заговорил о матери, мне показалось, что он больше стал похож на себя прежнего. Его глаза были огромными на узком лице, губы бледными. Как и когда-то давно, мне стало жаль Никиту.
– Но что это за болезнь такая? – спросил Илья, который никаких чувств, подобных моим, не испытывал.
– Терминов не помню, только человек с таким расстройством страдает приступами: он вдруг перестает узнавать родных людей и думает, что его окружают монстры, или чудовища, или роботы, или инопланетяне. И ему кажется, что сейчас на него нападут, убьют, уничтожат, зарежут и так далее. Иногда такие люди могут и в самом деле натворить что-то ужасное. Так мне Костя рассказал, но я не хотел верить. Но теперь думаю, что с мамой такой приступ и случился. Причем именно в тот момент, когда она была у Кости в доме… А потом она пришла в себя, отвезла Костю в больницу и сбежала. Господи, почему это все случилось с моей мамой?
Он встал, подошел к камину и протянул руки к огню. Мы с Ильей переглянулись.
– Однажды, пять лет назад, Илья здорово отругал меня за то, что я привозила деду кое-какие лекарства. Но я не рассказала ему, что Виктор Иванович в качестве оплаты за каждую новую порцию таблеток называл мне имя убийцы. И каждый раз – новое. И однажды он назвал тебя, Никита.
– А однажды – Илью, – ответил он, оборачиваясь. – И какой мотив вы с дедом мне припаяли?
– Ревность к младшему брату, которого дед любил больше, чем тебя.
Никита пренебрежительно хмыкнул.
– И почему ты решила, что дед ошибается на мой счет?
– Потому что ты физически не смог бы привезти Костю в больницу в одиннадцать тридцать и вернуться в постель к Оксане в двенадцать часов. Дорога от города до поместья занимает около часа. А Оксана ту ночь помнила поминутно.
Мне удалось удивить Никиту.
– Ты пять лет назад встретилась с Оксаной, чтобы поговорить о том, как я провел вечер шестого апреля? Вот дела! Повезло мне, что я Оксанку к себе в ту ночь притащил. Просто повезло!
– Поздравляю, – сказала я.
– Да ведь и мотив ваш фиговый, – небрежно добавил Никита. – Как бы дед Костика ни любил, ему он вряд ли поместье оставил бы. Костик не справился бы.
Я не стала говорить ему, что у деда было другое мнение. Какая теперь разница?
…Мы еще долго сидели у огня, пляшущего в камине, пили коньяк и говорили о прошлом. Я пересела на подлокотник кресла Ильи, а потом перебралась к нему на руки. Илья позволил себе пофилософствовать:
– Как бы ни было трудно смириться с тем, что Эльвира совершила, но я думаю, что хорошо, когда выясняется правда. Это правильно и справедливо по отношению ко всем окружающим, правда, Нета?
– Да, но каким образом Эльвира вернулась из города после убийства? Ведь следователи выяснили, что все члены семьи, кроме Андрея Викторовича, были в поместье и никуда не выезжали?
Никита подлил мне коньяку и чуть насмешливо произнес:
– А кто сказал следователям, что Эльвира была дома? Я и сказал. И дед сказал. Только на самом деле мы не видели ее той ночью.
Теснее прижавшись к Илье, я почувствовала, что мне необходимо немного подремать в тепле его объятий под треск поленьев в камине.