Убийца в толпе. Шиллинг на свечи. Дело о похищении Бетти Кейн

Тэй Джозефина

– Да, между прочим, вы мне и не сказали, что ваша супруга собиралась на следующий день после убийства отплыть в Нью-Йорк.

При свете, падавшем из окна, было видно, как лицо Рэтклифа приняло растерянное и встревоженное выражение.

– Я не знал… – начал он, потом запнулся и торопливо заговорил: – Я не думал, что это имеет какое-то значение, иначе непременно бы сообщил. Она была слишком потрясена, чтобы пускаться в путь, да к тому же пришлось присутствовать на допросе свидетелей. У нее в Нью-Йорке сестра, и она собиралась к ней всего на месяц. Ведь это все равно

ничего не изменило бы в ходе следствия. Я хочу сказать, если бы вы знали об ее поездке. Ведь это не имеет никакого отношения к преступлению, разве не так?

– О да, конечно, не имеет. Я узнал об этом совершенно случайно. Разумеется, это не важно. Вашей супруге уже лучше?

– Кажется, лучше. Со дня слушания дела она в отъезде. В Истбурне вместе с сестрой – той самой, которую вы видели у нас.

Озадаченный больше прежнего, Грант вернулся в Ярд. Он нажал кнопку вызова и, когда ему ответил дежурный, проговорил:

– Мне нужен кто-нибудь для специального задания. Симпсон на месте?

– Да, сэр.

– Пришлите его ко мне.

Вошел светловолосый, веснушчатый юноша среднего роста. Он был похож на терьера, которому не терпится кинуться за мячом.

– В районе Голдерс-Грин в доме пятьдесят четыре по Лемонора-роуд проживают некие мистер и миссис Рэтклиф, – сказал, обращаясь к нему, Грант. – Мне надобно знать, какие у них отношения. Друг с другом, я имею в виду. А также все про их домашние дела. Чем больше соберете сплетен, тем лучше. О его служебных делах мне все известно, так что на это время не тратьте. Меня интересуют дела семейные. Можете использовать любые способы, кроме противозаконных. Доложите сегодня к вечеру, в любом случае – с результатом или без такового. Маллинз в Ярде?

Да, Симпсон встретил его по дороге.

– Передайте, пусть зайдет.

У Маллинза веснушки отсутствовали, и он больше всего походил на церковного служку.

– Добрый день, Маллинз. С настоящего момента и вплоть до особого распоряжения вы – уличный торговец. Вы вполне сошли бы за итальянца, но, думаю, лучше вам остаться британцем. Не так будете заметны. Я выпишу вам ордер в магазин Клитроу на Лоуденс-стрит, и там вам выдадут все, что нужно. Не продавайте больше, чем того потребуют обстоятельства. И вот еще что: сюда не возвращайтесь. Встретимся в переулке возле Клитроу. Часа вам хватит?

– Думаю, хватит, сэр. Каким я должен выглядеть – старым или молодым?

– Не имеет значения. Молодым или средних лет – как вам лучше. Седая борода – это уж, пожалуй, слишком театрально. Не перебарщивайте. Оденьтесь прилично – так, чтобы не стыдно было сесть в автобус, если понадобится.

– Слушаюсь, сэр, – ответил Маллинз с такой безмятежностью, будто ему поручили просто отослать письмо.

Час спустя Грант столкнулся с ним нос к носу в переулке возле Лоуденс-стрит и не удержался от изумленного возгласа:

– Вы чудо, Маллинз! Настоящее чудо! Не знай я этого лично, никогда бы не поверил, что вы когда-либо в жизни могли составить полицейский отчет!

Он с видимым удовольствием оглядывал стоявшего перед ним уличного торговца. И этот ссутулившийся человек –

один из самых многообещающих детективов Ярда?! Невероятно! В Ярде очень редко прибегали к помощи камуфляжа, но уж когда пользовались им, то делали это в совершенстве. Маллинз обладал чрезвычайно редкой способностью – в любом образе выглядеть абсолютно естественно. Даже по потертой одежде нельзя было догадаться, что она ему не принадлежит, что часто происходит, когда человек надевает не свое, а чужое. Хоть и топорно сшитая, она сидела на нем так, будто Маллинз носил ее уже много лет.

– Желаете приобрести сувенирчик, сэр? – проговорил Маллинз-торговец, откидывая крышку глубокого плетеного лотка.

Внутри, на бязевой подкладке, были разложены дешевые поделки большей частью итальянского производства: ножи для разрезания бумаги, раскрашенные деревянные побрякушки всевозможных видов, вазочки из папье-маше, гипсовые статуэтки.

– Прекрасно! – отозвался Грант. Он достал из кармана какой-то тонкий предмет, обернутый в бумагу, и, разворачивая ее, продолжил: – Я хочу, чтобы вы отправились в дом номер девяносто восемь по улице Брайтлинг-Крисчент и выяснили, видела ли когда-нибудь женщина, которая там проживает, вот эту вещь.

С этими словами он положил среди деревянных украшений и гипсовых фигурок серебряный стилет с эмалевой рукояткой.

– Само собою, он не для продажи. А за это сколько возьмешь? – внезапно спросил Грант, беря первый попавшийся предмет.

– Для такого джентльмена, как вы, – всего шиллинг и девять пенсов, – без запинки ответил Маллинз.

Когда прохожий их миновал, Грант как ни в чем не бывало весело продолжил свои инструкции:

– После того как разберетесь с женщиной на Брайтлинг-Крисчент – да не спешите, осмотритесь там вообще хорошенько, – проследуете на Лемонора-роуд, пятьдесят четыре, и выясните, знакома ли кому-нибудь эта вещь там. Доложите сразу как справитесь.

Когда продавец итальянских вещиц около пяти вечера позвонил у задних дверей дома пятьдесят четыре по Лемонора-роуд, хорошенькая, но без обычной наколки горничная, отворившая дверь, воскликнула: «Господи, еще один!»

– Один чего? – спросил ее лоточник.

– Еще один продавец.

– Да? И много их тут побывало? Но такого товара, как у меня, у них точно не было. – И он раскрыл свой короб.

Девушка восхищенно ахнула и спросила:

– Дорогие небось?

– У меня все недорого. И потом, при ваших-то заработках можно себе запросто позволить что-нибудь симпатичное.

– Больно много вы знаете про мои заработки, мистер!

– По правде, ничего. Однако вывод делаю: девушка вы миленькая, семья с достатком, значит и заработки ничего себе.

– Оно, конечно, платят неплохо, – протянула девушка, явно давая понять, что не так все хорошо, как хотелось бы.

– Может, и хозяйка желала бы взглянуть на мой товар?

– Ее нету, пока здесь я – главная хозяйка. Госпожа в Истбурне. А вы что, служили в армии?

– Воевал во время Второй мировой. Вот то была служба так служба. Остальное не в счет. Франция! Четыре года я там протрубил, мисс.