Шрифт:
Глава 1. Приверженность
Месть учинила первое убийство. Мечта направила сто тридцать одно последующее. Весомая, но далеко не фатальная потеря для моего обожаемого Хроно. Мира, полного сотен различных ремесел и миллионов довольно одинаковых людей. Несмотря на это, кто-то из них находит занятие по душе, а кто-то ненавидит каждую секунду своей работы. Одни помогают среде процветать, другие не привносят и толики в общее развитие. Что касается меня, то тут не могло быть ничего другого, кроме как изобретения нового, уникального духовного пути с незамедлительной реализацией на практике, которого так не хватало этой страдающей земле.
Однако никто не разделяет подобное мнение. Идиоты не способны мыслить глобально и расширять свой кругозор. Не видят почему-то всемирной беды в столь явных вещах. А если и видят, то предпочтут и дальше жить в угнетающей среде. Нежели принять ее необходимое решение радикальными, но соответствующими главному элементу развития способами – эффективности. Попросту потому, что это будет противоречить его вечному ограничителю – моральности. Лицемерной моральности. Ведь как иначе описать противоречие в их взглядах на грязную ядовитую блудницу и ее необходимое убийство?
Премного удовлетворяюсь и нахожу покой в исключительные моменты сомнений, вспоминая один великолепный эксперимент, превзошедший все ожидания организаторов. Привычно думать об оленях как о миролюбивых и безвредных созданиях, закрывая глаза на порождаемые ими проблемы. Истребление таковых – самое последнее, ужасающее и недостижимое средство, что только может прийти всем в головы. Будет ли это того стоить? Абсолютно. Особенно когда они размножились настолько, что самим своим прожорливым существованием превратили все леса вокруг в умирающую землю. Жалкое подобие былой окружающей среды, с болью поминающей славные дни, полные богатой растительности и других животных.
Ничто не помогало. Людская глупость и нежелание вовремя увидеть настоящее положение дел запустили все к предполагаемой точке невозврата. До тех пор, пока то самое последнее решение не взошло так или иначе, обесценивая все бесполезное ожидание и жертвы до этого. А там, где царит немыслимая дозволенность, всегда найдется место для гениального воображения. Выпуск дюжины волков. Вполне достаточно. Но не для того, чтобы всех перегрызть, ведь этого никто, включая дальновидных волков, не желал. А для того, чтобы все кардинально преобразить.
Страшась гибели после образцовых пожираний нескольких особей, олени стали куда более осторожными и куда менее продуктивными в своих паразитирующих делах. Вернулись деревья и растения. Одно за другим, через цепочки жизненных циклов, вернулись и другие организмы. Наступила чистая и гармоничная жизнь.
Так почему же я один делаю из этого правильные выводы? Почему только я переношу результаты эксперимента на многие другие аспекты жизни, а не останавливаюсь на оленях? Ведь кому, как не людям еще больше свойственно расслабляться и полностью отдаваться грязным тайным желаниям. Без всякого ощущения страха превращать мир в обитель прелюбодеев, чревоугодников и иных тлетворных грешников, даже не желающих постичь таких самих собой разумеющихся вещей как рамки.
Поразительно, но колоссальная масса этих деяний вполне законна в уморительной книге правил, написанных ими же. И никто бы не сдерживал наш родной Хроно от погружения в пучину мерзости. Да и закон – далеко не самое верное решение проблемы. Поэтому я и здесь. Занимаюсь самолично назначенной миссией, ответственность и благоприятное влияние которой не передать словами. Такие, как я, необходимы обществу настолько же, насколько и волки природе. Однако по какой-то причине, никто не ловит волков, не наказывает этих кровожадных созданий и даже не осуждает их.
Меня же ненавидят. Разыскивают во всех этих проклятых городах, где я побывал. Где съел своих оленей.
Я спасаю людей, которые не хотят быть спасенными. Но они узколобы, и сами не понимают, чего хотят, и что для них будет лучше. Обречены следовать недалекой культуре прошлых поколений снова и снова. Дети, поглощающие горы сладостей и не намеревающиеся останавливаться, пока не взорвутся животы. Им необходим строгий родитель, способный грубо отобрать, продемонстрировать вред и прилюдно наказать. Пусть они кричат, устраивают истерики, обижаются. Но повзрослев и став мудрее, все же признают правоту самопровозглашенного приемного отца. Что он хочет только лучшего для своего народа. Что самые ярые и непослушные сладкоежки и вправду заслуживали быть раскрошенными. И пора бы вывернуть и собственные карманы, избавиться от внутреннего гниения уже самостоятельно, а после научить и свое окружение.
И что с того, что эта святая миссия не лишена жестоких и изощренных методов, порой даже на голову превышающих меру достаточного? Учитывая мою неоплачиваемую работу, которая в десятки раз труднее и важнее большинства остальных, я вполне заслужил многое. Как, например, взимать с виновников уже не столь необходимые им средства. Или, естественно, повеселиться.
И в этот раз развлечение обещало быть как минимум продолжительным. Пятилетняя, насыщенная путешествиями и морем незабываемых встреч дорога праведного ремесла завильнула в Телдрис. Этот город, подобно остальным, был отмечен пятном разврата. Внушительным пятном, ведь это не какая-нибудь скучная деревня, которые я обычно миновал. А столица Ксенона – соседствующей моей родной Империи страны. Очередное место, улицы которого начинали стремительно опустошаться с первым же признаком наступления темноты. Местное известие о прибытии вершителя судеб раздалось куда раньше привычного. Кто-то явно научился быстро опознавать, чьих рук дело эти ваши растерзанные тела. Город я посещал не впервые, но еще никогда не задерживался здесь дольше, чем на семь жертв.
Теперь все должно было быть иначе. Я пришел к решению остаться до тех пор, пока что-то не изменится под корень. Пусть мне придется убить дюжину, пусть еще больше. Но я не собирался покидать столицу без хотя бы немного, но все же ощутимого результата.
Ноги расслабленно перемещали меня по одинокой улице, а объемные легкие с наслаждением наполнялись влажным ночным воздухом. Не было смысла высовываться днем. Благодаря развешанным повсюду плакатам о вознаграждении меня здесь знала в лицо чуть ли не каждая собака. Оставалось, как обычно, бродить в потемках и следить за порядком, бросая проникающие взоры в окна запертых домов. Ведь именно там, где нет посторонних глаз, и происходят те нарушения правил человечности, за которые наказываю лишь я один. Нарушения, на которые даже мои расчленения тел поглядывают с отвращением.
Оказавшись возле здания торгового пункта, я сорвал со стены один из пожелтевших от солнца листков. И под лунным светом вгляделся в нарисованное лицо. Всегда отрадно видеть, как твой образ выскребают из своей впечатлительной памяти другие люди. Особенно если видели всего один раз, какие-то ничтожные секунды. Стоило лишь засветиться на месте первого и последнего в жизни провалившегося убийства. Мое настоящее лицо возможно и не послужило бы правительству, так никого и не запугав, и все бы посчитали это шуткой. Если бы на помощь, размахивая старой кисточкой, не прискакал художник с богатой фантазией.