Убийца

Бах!

Дробовик рыгнул пламенем, бронтера взвыла, заряд пробил сверху меж лопаток, зверюга была в прыжке, и ее впечатало в пол.

Я спрыгнул со статуи демона, бронтеру накрывает тень моего плаща.

Подошвы ударили слева и справа от зверя, колени согнулись, глянцевое полотно плаща хлопнуло, накрыло заднюю часть бронтеры, ноги плавно распрямляются.

Впереди забилась в

Детеныш.

Он рычит, но сквозь злобу слышны подвывания, страх то швыряет комочек пластин к матери, то вжимает обратно под тень убежища.

Раненый зверь скребет когтями передних лап, пытается грести к чаду, но бронебойный заряд раскрошил панцирь на спине, перебил позвоночник, могучий хищник теперь как тряпка, тяжелая, будто промочена ртутью.

Пути назад нет, рана с жизнью не совместимая.

Колено стало холодным, коснувшись пола. Ножны покинул охотничий нож, смыш у меня на плече спрыгнул на череп бронтеры.

Борис, мой маленький друг, шлет ей в голову обезболивающие образы. Конечно, не может взять под полный контроль, все-таки лорд смышей, а не бронтер, но внести в мозг помехи, способные повлиять…

Бронтера дергаться перестала, вой стих. Мой разум включен в ментальный союз с Борисом, вижу, как смыш успокаивает бронтеру картинами из ее памяти, где та еще малютка, греется под боком у мамы, безграничная защищенность, уют…

Не желая терять момент, вставляю острие ножа между пластинами на шее.

– Прости, милая…

Клинок резко вошел по самую рукоять, стальной клюв блеснул с другой стороны красным. Бронтера чуть дернулась – и обмякла.

Детеныш забился в темноту, тихо и вопросительно поскуливает в попытках услышать что-то от матери. Но та не ответит.

Нож хлюпнул, покинув плоть, и злость дернула мой взгляд влево.

Все из-за этого малолетнего придурка, чтоб его Арх!..

Грязный мальчишка лет четырнадцати, волосы клочьями, одежда потрепана, забился в неглубокую трещину в стене, перепуган до смерти. На щеке пленка слез подкрашена кровью из трех параллельных царапин, их оставил детеныш, которого мать учила охотиться.

Я распрямился, смыш телепортировался на плечо. Нож в чехол, к мальчишке повели тяжелые, как ведра с гвоздями, шаги.

Выход из его тесного укрытия я преградил, окаменев в грозной позе, как статуя тирана.

Мальчишку трясет, выкарабкивается из трещины, спина неуверенно разгибается.

– Спасибо…

Моя кисть тыльной стороной наотмашь залепила пощечину. Паренек вскрикнул, его отшатнуло назад в разлом.

– Щенок! – процедил я.

Парень держится за обожженную щеку.

– З-з-за что?

– Какого Арха ты не в городе?!

– Я п-просто… х-хотел…

– Смерти!

Знаю, слишком жесток, но эмоции через край. Зверь не виноват, повиновался инстинктам, а инстинкт велел матери искать пищу для детеныша. Неудивительно, что хищница прижала паренька к плитам и велела котенку атаковать, чтобы тот учился драться и добывать еду.

Нет, я бы понял, если бы мальчишка появился в Руинах как новичок, из ниоткуда: вина не его. Но когда без всякого опыта, по нему видно, выходит за стены города один, рассчитывая, что ножик и полупустой револьвер спасут от всех бед…

– Кто тебя только выпустил, – прорычал я тихо.

– Й-йа сам…

Взглядом вдавливаю мальчишку в пол.

– Обхитрить городскую стражу и выбраться за стены мозгов хватило, а понять простую даже для дауна мысль, что в Руинах убьют на первом повороте…

– П-п-простите… Я б-больше не…

Я замахнулся, парень тут же притих, голова вжалась в плечи. Моя рука медленно опускается.

– Чему только родители учат…

Парень шмыгнул носом, проглотил комок, рукав скользнул по лицу.

– Ничему. Отец из города не выпускает, даже под охраной. Говорит, в Руинах не выжить. Я просил, научи, а он только отмахивается, некогда. И не нужно, стены, говорит, защитят лучше, чем я сам…

Какое-то время молчу.

– Ладно, пошли. Доведу в город.

Повел парня за собой. Ему повезло, что не успел уйти далеко. И дважды повезло, что в момент нападения бронтеры мимо проходил я.

Можно не опасаться, что переменчивые Руины заведут не туда. Эти коридоры помню. Мы в зоне вокруг города, здесь Руины меняют архитектуру редко. Такая закономерность: чем ближе к населенным пунктам, тем реальность более устойчива.

Иду спокойно. Стационарных монстров, вроде убьежей и корижоров, нет, жители города давно зачистили окрестности.

Мы вышли к Колыбели.

Видел ее не раз, но все равно впечатляет. Гигантская каменная коробка, подвешенная цепями к потолку. Висит над пропастью, дна у которой нет. Растянутый на километр каменный рот бездны позволяет опускать с коробки подъемные мосты на два противолежащих берега. Сейчас мосты подняты.

В этом подвешенном состоянии Колыбель и впрямь похожа на люльку. Особенно когда гуляют сильные ветра: коробка покачивается, как маятник часов.

А пропасть под городом… Арх всемогущий, ну и жуть! Черный луч, уходящий в бесконечность. Нас еще угораздило выйти на площадку над городом, отсюда вид на пропасть объемный, глубокий. Кажется, если упадешь, дна не достигнешь – будешь только набирать скорость, пока встречный поток не расщепит на атомы…

Жадная пустота отпустила мои глаза неохотно, я вновь примял лицо маской сурового руинца, взгляд нашел паренька.

– Дальше дорогу знаешь.

– А вы?

– Мне там не место. И городским обо мне ни слова, ясно? Даже отцу. От бронтеры сбежал сам.