Убийцы и маньяки
Шрифт:
Братья пригласили к себе Колю на дружескую попойку. Убили ножами. Утопив очередное тело в реке, они взялись за Люсю. Женщина охотно приняла приглашение братьев прокатиться на празднике. Душили ее не шарфом, а веревкой. Артур любил смотреть в блекнувшие глаза, ловить последний отблеск ухода. Но в тот ноябрьский день он ошибся: когда Люсю сбрасывали в воду, в место, ставшее уже братской могилой, женщина не была еще мертва, лишь потеряла сознание.
А через несколько недель милиция во время обычного рейда наткнулась на самодельный пистолет на дне ведра в частном доме. Это был дом Бориса. Будь на его месте Артур, "случайное оружие" вылилось бы максимум в небольшой срок за его хранение. Но младший брат после суток в изоляторе пришел к следователю. Тяжело сел, поднял красные глаза и начал рассказывать об убийствах. "Слаб оказался щенок", — сплюнул Артур, которого взяли через три дня у новой любовницы.
У братьев при обыске не нашли ни аппаратуры, ни валюты, ни украшений. Чужая смерть не принесла им даже этого.
Почти всегда они убивали от скуки.
(Емельянов И. «Версия-плюс», 1995, № 1)
КАРОЛЬ КОУЛ
Мало кто из убийц-маньяков раскаивается в совершенном, и все они, как правило, цепляются за малейшую возможность остаться в живых. А вот Кароль Коул (штат Невада), убивший пятерых женщин, после решения суда, приговорившего его, к смертной казни, отказался подавать апелляцию и вообще встречаться со своими адвокатами.
Он счел наказание заслуженным и сказал, что желает смерти. А свой мозг после смерти он завещал ученым, чтобы они могли выяснить, почему возникла в его мозгу аномалия, сделавшая его убийцей. Что ж, по-своему благородный поступок.
Коула казнили путем введения в вену яда. Из-за маленького роста Коул не смог сам залезть на нары, к которым его должны были привязать для исполнения приговора, и служитель тюрьмы деликатно подсадил его.
(Лаврин А. Хроники Харона. М., 1993)
ВЛАДИМИР ШУХОВ И АЛЕВТИНА УСТИНОВА. "ОБОРОТНИ"
Жарким июльским полднем в маленькой квартирке, накануне арендованной под офис представительным мужиком в белых саламандровских туфлях и черных очках, собралось десятка два ярославских безработных. Была обещана интересная и непыльная работа.
— Комитет госбезопасности России, шестой отдел. Подполковник Тимофеев, — солидно представился предприниматель. Для наглядности повертел красненькими корочками, в которых все именно так и было записано, как он сказал.
Потом вмиг притихшие кандидаты писали автобиографии, в которых требовалось особо указать, кто какой жилплощадью располагает, с кем проживает. А когда через пару дней безработные пришли в офис узнать результаты трудоустройства, подполковник Тимофеев сообщил, что по конкурсу прошел один-единственный Андрей Сухов, 1965 года рождения, холостой, в одиночку проживающий в благоустроенной двухкомнатной квартире.
После скупых поздравлений Андрей узнал, что на сборы ему отпущена пара часов. Потом он убывает в Москву в распоряжение командования, которое пошлет выполнять его ответственное-задание — возможно, вдали от России.
Спустя сутки труп Андрея Сухова был обнаружен путевым обходчиком неподалеку от железнодорожного полотна. Из взятых с собой вещей ничего не пропало, кроме паспорта, который, как позже установит следствие, с переклеенной фотографией перекочевал в карман лжеподполковника Тимофеева. Так Тимофеев в один момент не только стал по паспорту Суховым, но еще и обладателем благоустроенной двухкомнатной квартиры.
Позднее будет установлено, что оборотень — "подполкЪв-ник Тимофеев", «Сухов», а так же владелец еще нескольких паспортов и удостоверений различных важных министерств — в детстве был наречен Владимиром Шуховым.
Владимир Степанович Шухов начинал по-бендеровски гуманно, без всякого насилия над гражданами. Однажды оставшийся не у дел бывший председатель Галухинского сельсовета Заринского района Алтайского края товарищ Шухов вместе со своей подругой, школьной, учительницей Алевтиной Григорьевной Устиновой, заявился в маленький поселок Линево Новосибирской области, отрекомендовавшись главным инженером акционерного общества "Уренгойвышкомонтаж".
В тот же день на поселковой пивнушке, на покосившихся заборах и на воротах давно закрытой единственной линевской фабрики появились объявления о том, что Уренгой нуждается в трудовых руках доблестных линевцев. Местные власти так обрадовались долгожданным вербовщикам, пообещавшим вмиг избавить поселок от безработицы, что даже не рискнули заглянуть в их удостоверения.
В предоставленный Шухову и его подруге кабинет валом повалили работяги — записываться на авиарейс в Уренгой. Щедрые вербовщики пообещали оплатить три четверти стоимости билетов, четвертую четверть — 63 тыс. рублей с каждого — линевцы должны были оплатить сами. Собрав с тысячи посельчан 63 миллиона, Владимир Степанович и Алевтина Григорьевна благополучно из поселка исчезли.
Однако полученных денег хватило ненадолго. Вот тогда-то сожители и смекнули, что легче и быстрее всего можно получить большие деньги на продаже недвижимости.
Барнаульского холостяка Колышева Владимир Степанович заколол купленным по случаю кортиком. И, приклеив на колышевский паспорт свое фото, тут же превратился во владельца его квартиры.
Алевтина Григорьевна, познакомившись с одинокой барнаулкой Галиной Брежневой, пригласила ее к себе в гости, откуда та живой не вернулась — она была убита Владимиром Степановичем. На паспорт убиенной Устинова наклеила свою фотографию и с тех пор стала носить новую фамилию, которая давала ей полное право оформить через нотариуса акт купли-продажи брежневской квартиры.
Сожители решили расширить географию своей приватизационной деятельности. Они уезжают в Ярославль.
После того, как Владимир Степанович размялся в образе подполковника госбезопасности, кровавая парочка попросилась на постой в просторный частый дом супругов Тучиных. Новое жилье сразу приглянулось Шухову и Устиновой. За такой домище, по их прикидкам, можно было получить тысяч 30 долларов. Дело оставалось за малым: избавиться от хозяев и их 15-летней дочери. Будто бы, когда пришел черед убивать девочку, ставшую свидетелем смерти своих родителей, Алевтина Григорьевна чуть было не отпустила несчастную. Но Владимир Степанович подобными сантиментами не страдал.