Убийства в «Маленькой Японии»
Шрифт:
С еще одним сломанным ребром Оги повалился наконец на землю. Я отошел в сторону. Главарь Соги попробовал подняться, но не смог. Его глаза закрылись, и он затих. Как бы ни был он хорошо тренирован, но человеку на восьмом десятке нелегко оправиться после такого нокаута без посторонней помощи.
У меня начало неметь все тело. По моим рукам струилась кровь. Нервная система, реагируя на невыносимую боль, пыталась отключиться, но все новые волны болевых ощущений прокатывались внутри меня. Перед глазами то вспыхивал, то гас ослепительно белый свет. Из последних сил я пытался не
«Только один или два человека на самом верху владеют полной информацией о каждой операции».
Чтобы остались в живых мы с Дженни, Оги должен был умереть. Вождь Соги неподвижно лежал у моих ног. Он с трудом дышал. Мне невольно пришли на память пророческие слова Хары: «Я умею добиваться своего». Я хотел бы увидеть Оги перед судом. Чтобы все его злодеяния сделались достоянием гласности, а хотя бы некоторые из жертв получили от этого моральное удовлетворение. Но гораздо острее было желание навсегда устранить его из наших жизней. И чем скорее, тем лучше. Достав из кармана капюшон Соги, я перевязал им одну руку, а рубашкой обмотал рану на второй. Оги должен был находиться сейчас в десятках миль отсюда, но гордость и жажда мести заставили его вернуться.
Откуда-то сзади донесся тонкий голосок Дженни:
– Папочка!
Я посмотрел через плечо. Моя дочь вышла из своего укрытия за деревом. В глазах мелькал страх. Я ободряюще улыбнулся, и, раскинув руки в стороны, она бросилась ко мне. Я повернулся и заключил ее в объятия, но не успел даже прочувствовать всей глубины отцовской нежности к этому маленькому существу, как сталь клинка впилась мне в спину, проникнув в тело, как змея-медянка проскальзывает в закрытый спальный мешок. Острая боль пронзила меня. Но как же это возможно? Я ведь отвел взгляд от поверженного лидера Соги всего лишь на несколько секунд.
Покачнувшись, я оттолкнул Дженни в сторону ее прежнего убежища и постарался отойти как можно дальше от места, где распростерся Оги. Но уже в следующее мгновение ноги отказались мне повиноваться, и я рухнул в траву, ощущая холод металла у себя в спине. Посмотрел назад. Главарь Соги стоял неподалеку на коленях, кривясь в улыбке. Его нижняя челюсть отвисла и держалась под неестественным углом к лицу. Нанеся мне удар ножом одной рукой, он успел другой выхватить у меня из-за пояса пистолет Ренны. Оги только притворился побежденным, но стоило мне отвернуться, неслышно подполз сзади.
А теперь, нацелив пистолет в мое распластанное тело, он сумел встать на ноги. Когда он успел сдвинуться с места? Я ведь не слышал ни звука. В этом было что-то сверхъестественное. Человек со сломанной челюстью и тремя ребрами! Я почти сразу вспомнил его собственное гордое заявление: «Это то, что Сога делает всегда. К чему мы готовим себя всю жизнь. То, что наши предки умели делать триста лет назад».
С провалом вместо носа и с изуродованной челюстью Оги больше походил сейчас на какого-то демона, чем на человека. В его глазах запечатлелась вся испытываемая им физическая боль, однако она не мешала ему сфокусировать внимание на мне.
Именно в этот момент я заметил маслянистые синие полосы на его ладони. Яд! С ножа, который вонзился мне в спину. У Оги мог выработаться к нему иммунитет, но что это означало для меня? Я пытался обдумать ситуацию. У ножа, ранившего Ренну, ядом был обработан клинок, но не рукоятка. И то, и другое не могло нести на себе отраву одновременно. Это подтверждал и опыт, полученный нами во время нападения стажеров Соги в деревенской гостинице. Отравленная рукоятка, но чистое лезвие одного из ножей. Отрава на лезвии, а не на рукоятке другого. Похоже, именно в этом заключался метод Соги. Вероятно, так ее бойцы получали различные варианты для применения холодного оружия. Рукоятка ножа Оги была покрыта ядом, и это означало, что на лезвии он отсутствовал. Неужели все так просто?
Сильно хромая, Оги медленно приближался, и, отчаянно цепляясь за траву, я попытался уползти. Он надвигался. И даже толкаясь ногами, я сумел переместиться лишь на несколько дюймов. Оги находился в пяти ярдах и сокращал дистанцию. Густые заросли, из глубины которых, возможно, наблюдала эту сцену Дженни, начинались в трех ярдах впереди, но оказались недостижимы. Возникло ощущение, что мое тело все горит изнутри. Оказавшись в двух ярдах от меня, Оги сказал:
– Перестаньте насиловать себя попусту, Броуди. Все кончено.
Я изогнул шею, чтобы посмотреть на него. Он нетвердо держался на ногах. Его покачивало, и он расставил ступни пошире, стараясь сохранять равновесие. Дуло пистолета оставалось направленным в мою сторону. С такого расстояния не промахнулся бы даже менее опытный стрелок. Я отполз вперед еще на пару дюймов. Оги спустил курок, и пуля вонзилась в землю в волоске от моего правого плеча. Я оставил свои усилия и лишь опрокинулся на бок, чтобы видеть врага. Оги ухмылялся, наслаждаясь мгновениями триумфа.
– А теперь вы умрете, Броуди. Очень медленной и мучительной смертью.
Я молчал.
– Таких страданий, какие я вам причиню, вы даже вообразить не можете.
Но даже лежа на боку, я пытался незаметно отползать. Каждый разделявший нас дюйм мог неожиданно сыграть решающую роль.
– Я буду всаживать в вас пули постепенно – одну за другой. Рядом с суставами.
Мне показалось, что я нащупал за спиной камень, но потом понял, что это какая-то рукоятка…
Расколотая челюсть Оги снова шевельнулась, когда он попытался улыбнуться.
– Самые чувствительные к боли зоны расположены у суставов. Вы знали об этом?
Ствол пистолета поднялся чуть выше, когда он направил мне дуло в левое колено.
– Как только первая пуля прошьет вашу плоть, вы…
Я ощупывал пальцами землю у себя за спиной, и, как оказалось, мне под руку попался пистолет Наразаки. Тот выронил его, сраженный метким выстрелом Льюка. И пока Оги продолжал витийствовать, я незаметно перенес оружие на уровень бедра и нажал на спуск. После первого попадания невидимая сила отбросила вожака Соги назад.