Убийственные болоньезе
Шрифт:
Николай Амбросимов сидел в кабинете Браско и задумчиво, вновь и вновь, просматривал список опрошенного им персонала. Алексей вошел в кабинет и прикрыл дверь.
— Ну? — спросил он нерадостного Николая.
— Похоже, пустышка, — резюмировал тот.
— Блин.
— Есть один типчик, — неохотно начал Амбросимов, — зовут Маурицио Камилиери, мать его, так вот не далее, как перед нашим приходом, он нагрянул к Браско, и они вместе расспрашивали местного гарсона Карло Трини…
— Гарсона?
— Официант, по-нашему. Так вот, расспрашивали они этого Карло про Джованни Ризио, но их интересовала
— Санта Барбара.
— Я и говорю, пустышка.
— Эх, полетят наши головушки! Сейчас адвокаты Браско приедут.
— Поторопи своих орлов, обыск надо довести до конца, — приказал Амбросимов.
Алексей Наумов уже взялся за ручку двери кабинета покойного ресторатора, как зазвенел его мобильный. Наумов ответил, нахмурил бровь и победоносно взглянул на Амбросимова:
— Труп в морозильнике. Сейф твой.
— Спасибо, брат.
Из трех мишеней Виктор Павлов выбрал одну. Он справедливо решил, что «москвички» и носа из убежища не высунут, а вот «рыжая» может многое открыть Виктору в незнакомом городе. Ему нравилась ее манера водить шарабан, круто закладывая его в повороты, в этом он угадывал ее непростой характер. За утро Тина успела посетить офис продюсерского центра «Венус», затем, в сопровождении уже знакомого Виктору стильного молодого брюнета с кожаной папкой, нанесла визит в вечернюю школу, готовящуюся к принятию учеников. Окна школы были распахнуты, и веселая стайка молодых женщин намыливала их и вытирала насухо до блеска. Слышен был мелодичный смех, звон алюминиевых ведер и скрип чистого стекла. Парочка скрылась за школьными дверьми и отсутствовала в течение получаса. На обратном пути «рыжая» проскакала на одной ноге по ступенькам храма науки, чем позабавила Виктора Павлова и доказала свою непосредственность. Спутник Тины Гранд тоже опешил от вольного поведения звезды, подхватил ее под руку и раскрыв дверь «Гранд Черокки» чинно посадил даму на заднее сиденье, отмахнувшись от ее возражений. Виктору понравилась настойчивость «студента», он почему-то решил, что с этой девицей нужно разговаривать жестко, иначе она подомнет под себя, и будет дергать за веревочки, словно деревянную куклу из детского театра. Он проводил их до продюсерского центра и подумал, что настало время для доклада Браско. Набрав личный номер шефа, он долго ждал, но не дождался ответа. Странно, подумал Виктор.
Набрал номер своего знакомого, служащего в охране ресторана Браско, и нетерпеливо спросил, не забыв поздороваться:
— Куликов? Привет Саш! Павлов.
— Виктор Федорович! — обрадовался Куликов. — Здравствуйте.
— Какие дела Саша? Рассказывай новости.
— Мы вас уж вспоминали, такое время, а вас нет, — пожаловался Куликов. — ФСБэшники у нас беспредельничают.
— По какой такой причине? — спросил Виктор.
— Вы что ж не в курсе? — ахнул Куликов. — Шеф-то наш преставился.
— Как?! — настала очередь ахать Павлову.
— Сердечный приступ, говорят.
— Вот как… — «так я и знал, что когда-нибудь это случится», подумал про себя Павлов.
— Наши между собой судачат, что ФСБэшники сильно надавили на нашего шефа, вот сердечко и не выдержало.
— Надавили? — удивился Виктор, — это в честь чего?
— Да ерунда какая-то, пришли расспрашивать про какого-то итальянца, который ужинал у нас, да с тех пор его никто не видел.
— А Браско тут причем?
— В том и дело, что не причем. Да только помер шеф, и «скорая» не спасла.
ФСБэшники видать струхнули, но быстро оправились, следаки их душу из всех вынули, особенно макаронникам досталось. Весь ресторан сверху до низу обыскали, уж думали полы снимать будут, но тут на нашу беду или радость, до сих пор не пойму, нашли в морозильной камере труп. Да не просто труп, а именно того, кто их шибче других интересовал.
— Тааак… — только и произнес Виктор Павлов.
— Виктор Федорович, вами особенно интересовались, — доложил Куликов, — и целью вашей командировки.
— Ну, спасибо Саша за информацию, — сказал на прощание Павлов, — видно придется в Москву возвращаться.
— Мы вас очень ждем.
Убрав телефон в карман легкой куртки, Виктор призадумался. По логике, его давно должны были вызвонить, ведь он ежедневно связывался с Браско. Ведется какая-то игра. В сейфе Браско осталась та самая видеокассета с записью последнего приезда Джованни Ризио в «Джоконду». Итак, надо выходить на «москвичек» и скорректировать свои действия в связи с происшедшими событиями.
— Мертвые сраму не имут, — произнес вслух Виктор, утвердившись во мнении, что придется покойному Браско взять убийство Джованни Ризио на себя.
Глава десятая
Труп Джованни Ризио уже переправили в морг, персонал был опрошен и отпущен по домам, ресторан опечатан и содержимое сейфа, безжалостно взломанного сотрудниками управления находилось в полиэтиленовом мешке для улик. Николай Амбросимов и Алексей Наумов усталые, но довольные уловом, зашли в пивной бар выпить заслуженную кружку пива. В баре витал особый аромат: смесь пивных дрожжей, квашеной капусты и жареного мяса. Еще здесь подавали замечательные свиные ножки, баварские сосиски, а сопровождался весь этот праздник непременною пинтою отменного немецкого пива. Помещение бара напоминало настоящую мюнхенскую пивную.
Под звуки бравурной музыки официантки в белоснежных передниках легко лавировали между массивными струганными столами.
— Мы славно поработали и славно отдохнем! — заявил подошедшей официантке Наумов.
— Все, что есть в печи, все на стол мечи. Ферштеен?
— Йя, майне геррен, — поддержала шутку девушка и подала меню.
— Э нет, красотка, — Наумов отодвинул протянутое меню, — ты нам просто принеси все самое вкусное, что у тебя припрятано и, конечно, пивка.
— Сию минуту, — девушка удалилась в сторону барной стойки.
Амбросимов вытащил портсигар и затянулся сигаретой, прикуренной от стильной зажигалки. Официантка принесла два пива в заиндевевших пузатых кружках и со стуком поставила их на доски стола. Пена в кружках закачалась, и пиво тонкой струйкой потекло по стеклу, прокладывая прозрачную дорожку на тонком слое инея.
Наумов отхлебнул пенную шапку, облизнул верхнюю губу и удовлетворенно вздохнул.
— Хорошо-то как… — произнес он.
— Как никогда не было, и опять также, — поддразнил его Амбросимов, — любишь ты Леха показуху.