Убийственные болоньезе

Демина Нина

Тина почувствовала перемену в Павлове и отпрянула к окну. Он двинулся вслед за ней, глаза налились кровью, кулаки сжаты.

— Павлов, ты что? — осторожно спросила она.

Он остановился. Потряс головой, зажмурив глаза. Они молчали. Тина не пыталась протиснуться к выходу и стояла, ожидая, когда пройдет затмение. Три долгих минуты ждала она, затаив дыхание, боясь вновь разбудить в нем зверя. Павлов стоял, опустив плечи и обхватив руками голову. Наконец она решилась:

— Павлов, да что с тобой?

Он

поднял на нее глаза. Они были мутными и словно невидящими.

— Тебе плохо? — спросила она, прикоснувшись прохладными пальцами к его щеке, с уже пробившейся щетиной. Он вздрогнул от ее прикосновения, и она отдернула руку.

Виктор поймал ее и прижал к своему пылающему лбу.

— Боже, ты весь горишь! — воскликнула Тина. — Давай я помогу тебе добраться до постели.

Она забросила его руку на свое загорелое плечо и шагнула к широкой кровати.

Павлов тяжело опустился на гостиничный матрас, откинулся на подушки. Тина сбегала в ванную, намочила холодной водой край махрового полотенца и присела рядом, приложив полотенце ко лбу Виктора.

— Павлов, не пугай меня, — попросила она, ослабляя галстук и расстегивая верхние пуговицы его рубашки.

— Пройдет… — промычал Виктор.

— Может, врача позвать? — неуверенно спросила Тина.

— Не надо, — отказался Виктор и сбивчиво объяснил, — такое бывает… иногда…последствия контузии.

— И как долго? — задала вопрос Тина, ладонью потрогав лоб Виктора. Не удовлетворившись исследованием, приподняла его голову и прикоснулась губами, при этом его подбородок уперся в Тинкину грудь. — Как долго длится приступ?

— По-разному, — обреченно вздохнул пациент. — Может, через десять минут полегчает.

— Ты воевал? — снова спросила Тина, теперь пытаясь сосчитать удары его пульса.

— Первая чеченская.

— Ух, ты! — заинтересовалась она. — И ранения есть?

— Есть.

— А звание, какое? — спросила новоявленная медсестра.

— Майор…в отставке, — ответил Павлов.

— Павлов, а ты случаем не прикидываешься? — Тина приложила голову к груди Виктора и стала слушать его сердцебиение.

— Я? — возмутился Павлов.

— Ладно, ладно, — утихомирила его Тина, — сердце у тебя и впрямь здорово бьется.

«Еще бы», подумал Павлов, эти игры в медсестру и пациента так возбудили его, что он едва сдерживался, что бы не подмять под себя рыжеволосую Флоренс Найтингейл.

Тина встала с постели, одернула платьице, взбила рукой волну волос и заявила:

— Мне пора.

— Тина, ты не можешь бросить меня в таком плачевном состоянии, — он испугался, что она действительно уйдет, и привстал с постели. — А вдруг мне будет хуже?

— Я вижу тебе лучше, — категорично заявила Тина.

— Это обманчиво, — Виктор понимал, что у него последний шанс и старался изо всех сил. — По твоей милости герой войны подохнет в каком-то провинциальном отеле!

— Считай, что ты пристыдил меня, — сложив руки на груди и притоптывая мыском туфли, усмехнулась Тина. — Я-то, чем могу помочь герою войны?

— Ты должна лечь рядом и согреть меня своим теплом, терапия такая, — Виктор сам ошалел от своих слов, но остановиться не мог.

— Терапия… А у героя войны с нервишками все в порядке? Не каждый сможет вынести мою терапию.

— Я готов пойти на все! Тина-а-а… — Виктор схватил ее руку и стал покрывать поцелуями, призывая ее к состраданию. — Оста-а-анься… Я закажу еще шампанского…

— Хитрец, — покачала головой Тина.

— Ну что ты хочешь? — Виктор опустился на колено. — Я все для тебя сделаю!

— Сделаешь? — прищурила глаз Тина.

— Да! — темные глаза его сверкнули маниакальным блеском. — Говори.

— Люби меня, — приказала Тина, глядя в его удивленно раскрывшиеся глаза. — Не просто трахай, а люби.

Глава четырнадцатая

Многоэтажный дом еще спал, еще не вещали хорошо поставленными голосами телевизионные ведущие, не пахло свежесваренным кофе, когда под утро в квартиру Давида позвонили. Давид впрыгнул в пижамные брюки, стараясь не разбудить спящую Ладу, и подошел к двери. На мониторе видеосистемы Давид узнал тоненькую фигурку Тины.

— Тина Андреевна?

— Да, это я, открывай, Давид.

Давид пощелкал дверными замками, звякнул цепочкой и открыл дверь. Вместе с Тиной в квартиру вошел мужчина. Вчерашний незнакомец, узнал его Давид. Незнакомец держал Тину за руку и улыбался ей глазами. Именно глазами, присмотрелся Давид, губы незнакомца были сжаты.

— Давидик, прости нас, мы раненько, но нам срочно надо переговорить с девчонками, — скороговоркой сказала Тина и сбросила туфельки. — Знакомься, Виктор Павлов из Москвы.

— Давид Коткин, — Давид протянул руку Виктору и всмотрелся в его лицо, «помощник» определил он. — Мы, кажется, виделись на киностудии. Обувь можно не снимать.

Проходите в столовую. Я умоюсь и сварю вам кофе.

Давид вошел в свою спальню, присел на край постели и потряс спящую Ладу за плечо.

— Лада, вставай, Тина Андреевна пришла.

— Да и черт с ней, — недовольно пробубнила в подушку Лада, — носит ее по ночам…

— Она не одна, — объявил Давид, сбрасывая пижамные брюки и оставаясь нагишом.

Он посмотрел на свое поджарое тело в огромных зеркальных дверях шкафа-купе и остался доволен увиденным. Повернулся к широкой кровати, на которой раскинулась, потирая заспанные глаза, самая красивая женщина. Звонко чмокнул ее в горячее бедро и сообщил:

— Срочный разговор. Надо разбудить Виолетту. Я в душ.

— О-хо-хо, — пожаловалась на тяжелую жизнь Лада.