Убийство Бабы Яги
Шрифт:
– Лицо, – усмехнулся Иван Васильевич и вдруг побелел, как полотно. – Это же кот! Да к тому же говорящий! – воскликнул боярский сын и чуть не свалился с подоконника. – Как же сильна здесь нечистая сила!
Кот передернул ушами и с сожалением посмотрел на боярского сына, ищущего под вышитой нательной рубахой увесистый серебряный крест на цепочке.
– Давайте прекратим этот фарс, молодой человек, – вздохнул кот. – Я профессор Баюн. И да, я кот. И да, я говорящий – на двадцати семи языках Homo Sapiens, в том числе на языках двухсот пятидесяти трех тысяч зверей и птиц.
– А я Михалов
– Знаю я вас. Давно за вами наблюдаю, молодой человек. Интересуетесь расследованием загадочной смерти Бабы Яги, да к тому же владеете безупречной каллиграфией, в чем единственной и сильны. Предлагаю вам стать моим секретарем и помощником – временно.
Иван почесал затылок, выбив из-под шапочки лихо закрученный золотой лукон, и сверкнул голубым взглядом.
– Никак не могу, профессор Баюн. Ищу я воеводу Камня, чтобы переговорить с ним о моей службе в армии князя Владимира, да все застать никак не могу…
– Это не проблема, молодой человек, – снова деловито перебил его черный кот, потянувшись и зевнув, – я замолвлю за вас словечко перед воеводой. Мы с ним давние знакомцы, и долг у него передо мной имеется один неоплатный, поэтому дело это считайте уже решенным. Но сперва вы станете моим помощником на весь период расследования убийства Бабы Яги.
Боярский сын кивнул и пожал пушистую черную лапу коту, которую тот протянул Ивану не для скрепления договора, а для того, чтобы умыться, ведь чувствовал – гости сейчас в Избушку на курьих ножках пожалуют.
Глава вторыя
Долго ли, коротко ли сидел Иван Васильевич и кот, Баюном именуемый, в засаде возле куриных ног избушки за кустом малиновым, чтобы красный кафтан боярского сына и его шапочка, вышитая бисером и мехом отороченная, издали казалась ягодой диковинной, выросшей в нехорошем месте на погибель вражескую.
– Вскрывай избу, Алеша. Надо тело Яги на экспертизу доставить, – устало произнес голос, до боли знакомый Ивану, ведь так только один человек во всем Тридевятом царстве говорить мог – кумир его родной, воевода Камень.
– Слушаюсь! – бойко отрапортовал шустрый молодец, ровесник Ивана, бряцающий мечом при каждом шаге. – Только не по-христиански это, товарищ воевода. Должно тело покойника дома три дня и три ночи лежать, чтобы упырицей не обратилась ведьма старая. Потом ее только попами и крестным ходом сорокодневным усмирить можно будет.
– Ох! Не трави мне душу, Алеша. Не нравится мне самому дело это. От ратных подвигов глупостями отвлекают всякими. Не до обрядов мне, не до похорон: хазары к границам Тридевятого царства приближаются. Немерено их, как тараканов на поляне этой проклятущей. И такие же они нечестивцы поганые, как грибы тутошние, бледянками именуемые. Но приказ князя Владимира нерушим. Давай, снова поворотим избушку к нам передом, а к лесу задом, ведь без хозяйки она нам не помощница.
Боярский сын и кот Баюн вдруг услышали тяжелую поступь воеводы Камня, который при каждом шаге не то, что мечом бряцал, а горы сотрясал, а затем сапоги его увидели, металлическими змейками украшенные.
Хотел Иван Васильевич от восторга вцепиться в эти ножища и молить воеводу в армию его взять,
– Только без глупостей, молодой человек. Смирно сидите, признаков жизни не подавайте, – прошипел профессор Баюн и прижал уши, дав лапой по затылку Ивану, чтобы он последовал его примеру и пригнулся к земле, ведь две громадных детины – воевода и помощник его Алеша, подняли избушку и развернули ее, поставив дверью вперед.
– Проверь-ка, Алеша, не сорвал ли кто пломбу защитную, – сказал воевода Камень и прогромыхал куда-то в сторону, – а я пока короб погребальный принесу, чтобы мертвицу уложить.
Бодрый молодчик радостно крикнул «слушаюсь» и засуетился возле двери, а после вдруг замер, словно божью коровку в наперсток садил, затем вошел внутрь избы, чихнул пару раз, упомянул нечистую силу и всех святых, и вынес на руках завернутое в белую холстину тело.
Воевода Камень мигом оборотился, неся на плече толстый деревянный сруб, внутри которого выемка продолблена была, куда тело Бабы Яги и поместили, осенив для надежности тройным крестным знамением, после чего, положив сруб на плечи, наподобие переносной ладьи, стройным шагом скрылись в чаще Дремучего леса.
Когда эхо шагов затихло, Иван и кот Баюн выбрались из своего укрытия и с тоской посмотрели на горизонт – боярский сын провожал взглядом своего кумира, от шагов которого сотрясались верхушки темного леса, а профессор – одетого в багряные одежды Всадника Вечера, который неспешно плелся на гнедом коне через темный лес.
– Итак, молодой человек, сейчас ровно 18:00 по местному времени. Нам нужно успеть произвести тщательный осмотр места преступления до появления Всадника Ночи, иначе он заберет нас с собой в загробный мир, что совершенно не входит в мои планы, ведь я еще не закончил писать свою диссертацию, посвященную анализу политической роли мышей в формировании княжеской раздробленности.
Кот посмотрел на оторопевшего боярского сына, который, по-видимому, ни слова не понял из его умной речи, и разочарованно покачал головой.
«Хотя бы грамоту разумеет, хоть в этом от него толк будет», – подумал профессор Баюн и прыгнул на порожек избушки, внимательно осматривая входную дверь, словно нарочно оставленную слегка приоткрытой.
– Итак, молодой человек, пишите под протокол: инициалы, должность, дата и место, заголовок «Осмотр места преступления», выведите слева маркированный список отдельной колонкой и место для подписи моей внизу справа оставьте, – скороговоркой произнес кот, уставившись на боярского сына немигающими желтыми глазищами, похожими на два сырных кругляша.
Иван пуще прежнего удивленно вылупился на профессора Баюна, гадая, откуда в Тридевятом царстве взялось такое диво дивное и чудо чудное, как говорящий кот, но тот прервал его философские размышления, указав хвостом в сторону пня, приютившегося недалеко от избушки.
– Все необходимые писчие инструменты вы можете найти здесь, под корнями, или в дупле старого дуба. Пишите быстро и разборчиво – времени у нас мало, а работы – краев не видать, – с нескрываемым разряжением произнес кот, – итак, продолжим…