Убийство к Рождеству
Шрифт:
— Здесь… — И тут мне стало так жарко, словно из русской зимы я вмиг переместился в бразильское лето. Ну какой же я дебил! Ведь у меня было столько дней, чтобы избавиться от этого проклятого свертка!
— Доставайте. — Офицер сделал движение, и мне показалось, для того, чтобы проще было выхватить пистолет.
— Это не наркотики, — сказал я. — Тряпки старые.
— Доставайте, — повторил инспектор.
Делать нечего. Я выволок клеенку, в которую были завернуты окровавленные простыни.
— Что это? Кровь?
— Да, ерунда. Обтирочный материал.
— Но
— Не помню я… Неужели вы думаете, что если это было бы что-то криминальное, так я бы возил бы его с собой…
— Руки — на крышу… Вот так.
Инспектор быстро обыскал меня, словно не гибдэдэшник, а оперативник из убойного отдела. Убедившись, что я вооружен только мобильником, милиционер быстренько его изъял и произнес:
— Пройдемте в машину.
Куда деваться? Я двинулся по направлению к «Форду» и сел на заднее сиденье.
— Что там? — спросил водитель старлея.
— Кровь в багажнике… Вызывай наряд, будем оформлять передачу.
В дежурном помещении было тепло и накурено. Я сидел у стены, а злополучный узел лежал на столе, и два парня в штатском изучали бурые заскорузлые пятна на простынях.
— Это кровь, стопудово, — сказал один из них. — Кого покусал, мужик?
— Никого, — сказал я. — Этому тряпью сто лет в обед, я даже не помню, откуда оно у меня… Я еще раз говорю, будь это что-то связанное с криминалом, я уже давно бы его выбросил!
— Женат? — спросил опер.
— Нет… Я понял, о чем вы. Может, действительно, у девушки ночью затруднение началось… Все равно точно не помню.
— Многовато для затруднений, — покачал головой опер. — Ладно, парень, говори, кто ты есть и прочее. Разберемся… Блин, опять домой в два часа ночи возвращаться…
Похоже, опера решили, что ничего криминального тут нет. Но, с другой стороны, а вдруг? К тому же я помнил о предупреждении Виктора. А ну как проверят мою машину по их базе в связи с делом об исчезнувших девушках? Вот тут-то я точно влипну как мыло в рукомойник.
По знаку старшего оперативника я сел к столу, где менты уже заготовили бланк протокола задержания.
Я назвал себя, назвал место работы и место жительства с указанием контактных телефонов. Затем еще раз изложил свою версию обнаружения в моей машине модель такая-то номер такой-то свертка из клеенки желто-зеленого цвета клетчатой и простыней из белого льна в количестве двух штук с бурыми жесткими пятнами, похожими на кровь. Оперов это устроило, я подписал документ и стал ждать, что со мной будет дальше.
Бланк протокола убрали со стола, я бросил взгляд на уложенные под лежащее на столешнице оргстекло картинки и фотографии… И брови мои сами собой поползли вверх. Я увидел Дину! Ошибки быть не могло — одетая в белое кружевное белье, темноволосая, улыбающаяся, в гламурных дымчатых очках, она, улыбаясь, рекламировала продукцию фирмы «Северина» — ромбический логотип тоже был изображен на бумаге. Лист, видимо, вырвали из какого-то глянцевого журнала.
Оперативники, похоже, на время забыли про меня. Один из них звонил по телефону, и негодовал, что какой-то Василий Сергеевич сможет прибыть в управление только к восьми утра. Другой упаковывал вещдоки в полиэтиленовый пакет.
Озорство и, возможно, ничем не оправданное. Но мне это удалось. Я приподнял оргстекло, которое свободно лежало на поверхности стола, подцепил ногтем страницу с Диной и вытянул ее из-под стекла. Затем сложил лист вчетверо и переправил себе в карман. Вся операция заняла у меня не более двух секунд.
Голова болела, словно с похмелья. Во рту было сухо и погано. Хотелось курить, но одновременно мысль о сигарете вызывала тошноту.
— А потом что?
— Потом меня посадили в «обезьянник», или как он там называется, к трем подозрительным типам. Пол каменный, стены шершавые, скамейки узкие. Спать невозможно. В восемь утра приехал следователь. Злющий, потому что пришлось работать в воскресенье. С ним еще целый час пришлось проторчать. Оформили еще один протокол, а заодно подписку о невыезде. Спросили к тому же, чего я там натворил вчера в «Пикнике», раз у меня деньги стащили. Словом, попал я в опасные разбойники.
— А простыни куда дели?
— Наверное, экспертизу будут делать… Что же еще?
— Какой ты все-таки дурак, — с чувством сказала Наталья.
— Конечно, дурак, — согласился я. — Давно бы уже эти простыни выбросить надо было.
— И это тоже. Какого черта ты потащился к погребу?
— Я же объяснил. Игорь и Михаил сказали мне про шрамы у Дины. Я стал вспоминать, и мне показалось, что я их не видел. Потом, я узнал, что сестры настолько похожи, что Тамара даже экзамены за Дину сдавала. Вот и вообразил, не Тамара ли, часом, в погребе?
— Я же говорю — дурак. Надо было со мной посоветоваться сначала.
— Клянусь, я звонил. Но у тебя телефон был выключен.
— В котором часу?
— В десять вечера. Тебя и дома не было.
— Ну, тогда каюсь… Извини, конечно, но у меня тоже есть личная жизнь.
Наташа немного покраснела. А мне, если честно, вдруг стало неприятно. Хотя, с другой стороны, какое мое дело, с кем она встречается поздними вечерами? Я вдруг вспомнил, как моя компаньонка выглядела в тот день, когда ко мне приходил участковый, а она вышла из ванной, обернувшись полотенцем, и — не поверите — испытал самый настоящий приступ ревности… Нет, парень, сказал я себе, сейчас не время для подобных эмоций. Но все равно про тот день вспомнил вовремя.
— Смотри, что у меня есть, — я показал Наташе стеклянную трубку, которую нашел тогда под кроватью. — Когда гибдэдэшник вообразил, что в моем багажнике могут быть наркотики, у меня в голове восстановилась логическая цепочка, и я сообразил, для чего могут применяться такие трубочки. Для употребления гидрохлорида кокаина. Путем вдыхания через нос.
— Может быть… — произнесла Наталья, взяв трубку. — Откуда она у тебя?
Я рассказал. И добавил:
— Никто мне не говорил, что Дина или Тамара имели проблемы с наркотиками. Вот если бы узнать точно…