Убийство Кирова. Новое расследование
Шрифт:
«…Из соображений конспирации сведениями об организационном построении организации располагали только одни члены центра. Однако, со слов Румянцева, мне известно, что организация наша имела ряд звеньев, расположенных в местах концентрации молодежи…» (т. 2, л. 35).
О законспирированности подпольной контрреволюционной группы говорит в своих показаниях и обвиняемый Мясников, являвшийся одним из руководителей ленинградской группы, по указанию которого на одной из квартир участников этой группы был изъят полный архив троцкистско-зиновьевской оппозиции.
Пропуск № 2: (Л 349;
[Другая группа, по словам самого Николаева, действовала под руководством Шатского Н.Н.]
«…Группа Котолынова, — показал далее Николаев, — подготовляла террористический акт над Кировым, причем непосредственное его осуществление было возложено лично на меня.
Мне известно от Шатского, что такое же задание было дано и его группе, причем эта работа велась ею независимо от нашей подготовки террористического акта. Знаю от Котолынова, что его группа готовила террористический акт над Сталиным, используя при этом те связи, кои она имела по Москве. Как указано мною в протоколе допроса от 6 декабря 1934 г., Шатский и, по-видимому, его группа также проводили подготовку террористического акта над Сталиным. Таким образом, каждая из групп имела специальные указания по террору, осуществляя их независимо друг от друга, хотя непосредственные цели нередко совпадали. Это видно из того, как шла подготовка убийства Кирова, которое подготовлялось мною, преимущественно в районе Смольного, а Шатским, главным образом, в районе квартиры Киров а…» (т. 1, л. 273–274).
Говоря о роли в этом деле Шатского, Николаев показал:
«…Ш а т с к о г о впервые я встретил в 1933 г. Следующая встреча у нас была летом 1934 г. на ул. Красных Зорь, дом N2/28, где Ш а т с к и й проводил наблюдение за квартирой, устанавливая все передвижения Кирова. Делал он это в целях подготовки террористического акта…
В октябрьские дни 1934 г. я вновь встретил Шатского возле квартиры Кирова, продолжающего наблюдение за ним. Так как Ш а т с к и й вел наблюдение за квартирой К и р о в а, я свое внимание перенес к Смольному и наметил Кирова убить в этом пункте…» (т. 1, л. 50–51).
Что касается обстоятельств, непосредственно предшествовавших принятию обвиняемым Николаевым окончательного решения о совершении террористического акта против т. С. М. К и р о в а, то они рисуются в следующем виде:
Пропуск № 3: (Л 349; ОМ 17)
Уточняя содержание этой беседы, Николаев Л. В. показал, что именно тогда им и Котолыновым были разработаны возможные варианты покушения, причем было решено, что -
«…придется действовать в зависимости от обстановки, которая должна будет подсказать, какой из обсужденных вариантов нападения должен быть принятым…» (т. 2, л. 82).
При этом, по показаниям Николаева Л.В., Котолынов сказал, что — «…устранение Кирова ослабит существующее руководство ВКП(б), что с Кировым у бывшей оппозиции имеются свои особые счеты в связи с той борьбой, которую он организовал против ленинградских оппозиционеров…» (т.2, л. 81).
Пропуск № 4: (Л 350, сверху; ОМ 18, сверху)
[Николаев признался, что] Соколов выяснял маршруты Кирова перед октябрьскими торжествами 1934 г.
Пропуск № 5: (Л 350, второй пропуск сверху; ОМ 18, середина страницы)
Следствие установило, что Николаев Л., в результате принятого контрреволюционной подпольной террористической группой решения убить т. С.М. К и р о в а, в течение длительного времени вел совместно со своими сообщниками тщательную подготовку к совершению этого гнусного преступления.
Пропуск № 6: (Л 350, третий пропуск, середина страницы; ОМ 19)
[Обвиняемый Николаев Л. сам признал ложность и искусственность такой версии событий, объяснив, что он создал эту версию по предварительной договоренности членов террористической группы, которые решили представить убийство товарища Кирова как индивидуальный акт, и таким образом скрыть реальные мотивы этого преступления.]
В своем признании от 13 декабря сего года Николаев Л. говорит в точности следующее:
«…Я должен был изобразить убийство Кирова как единоличный акт, чтобы скрыть участие в нем зиновьевской группы» (т. 1, л. 266).
Пропуск № 7: (Л 350, низ страницы; ОМ 20)
В одном из своих показаний обвиняемый Николаев прямо заявляет: «Я поставил его (К о т о л ы н о в а) в известность, что решил не поступать на работу в период подготовки акта, чтобы иметь достаточное количество свободного для осуществления убийства Кирова времени. Котолынов одобрил мое решение» (т. 2, л. 85).
То же самое подтверждает жена обвиняемого Л. Николаева — Мильда Д р а у л е, которая показывает:
«…С конца марта 1934 г. вплоть до его (т. е. Николаева Л.) ареста он нигде не работал. Это объяснялось не тем, что Николаев не мог получить работу, а его упорным нежеланием заняться какой-либо работой. Посвятив себя целиком подготовке террористического акта, я полагаю, что он не хотел связывать себя работой где-либо…» (т. 3, л. 201).
Последний пропуск (Л 352; ОМ 22–24) является списком 14 обвиняемых с краткими биографиями. Мы не будет его воспроизводить здесь.
Некоторые из отрывков выше являются значительными дополнениями к нашим доказательствам по делу Кирова. Лено не объясняет, почему он опустил их.
Пропуск № 1: Николаев подтверждает существование троц-кистско-зиновьевского блока. Само существование такого блока отрицалось во времена Хрущева и снова во времена Горбачева. Но мы знаем, что он существовал, потому что у нас есть письма, в которых Седов и Троцкий обменивались информацией о нем. Таким образом, заявление Николаева подтверждает другие доказательства, что люди Хрущева и Горбачева лгали. Несмотря на это, исследования хрущевской и горбачевской эпох — на самом деле, не более чем ловкое прикрытие — составляют главные доказательства Лено, что Николаев был «убийцей-одиночкой»!