Убийство Кирова. Новое расследование
Шрифт:
На с. 387–388 Лено воспроизводит высказывание Ульриха, судьи в деле Драуле, по поводу признания Драуле в том, что была соучастницей в убийстве Кирова Николаевым. При условии, что Драуле сначала лгала о взглядах Николаева, затем рассказала больше и наконец признала, что она разделяла его антисоветские взгляды, дальнейшие нарастающие признания Драуле не должны удивлять, и, конечно, не являются доказательством того, что ее признания были сделаны «по сценарию» или сфабрикованы.
Кирилина
Н.Н.Тарасов, 22 декабря 1934 г.
22 декабря 1934 г. Н.Н.Тарасов сообщил на допросе: «Страна находится в тяжелом положении. Руководство партии не видит выхода из этого положения. Сталин ведет страну к тому, чтобы ввязаться в войну, исходя при этом из того положения, что лучше погибнуть в войне с буржуазией, нежели вследствие провала внутренней политики, являющейся результатом неправильного руководства… Сталин ведет пролетарскую революцию к гибели». (К 364)
В.В.Румянцев, 22 декабря 1934 г.
Тарасова поддержал В.В.Румянцев, который, будучи допрошен в тот же день, показал следующее: «…что касается разговора о развертывании войны, которая приведет к гибели пролетарскую революцию, то я отрицаю… В случае возникновения войны современному руководству ВКП(б) не справиться с теми задачами, которые встанут, и неизбежен приход к руководству страной Каменева и Зиновьева». (К 364)
Эти два коротких параграфа подтверждают, что зиновьевская группа в Ленинграде имела политическую позицию, или «линию», в отношении партийного руководства. Они полагались на то, что война с одним или более капиталистическими государствами приведет Зиновьева и Каменева к власти. Это подтверждает первую часть признания Царькова от 13 декабря 1934 г., которую мы рассмотрели выше.
Продолжили и подтвердили ли Румянцев или Тарасов вторую часть признания Царькова о том, что, как только стало ясно, что войны не будет, зиновьевцы стали планировать «устранение Сталина» единственным оставшимся средством? Насилием? Кирилина не говорит нам. Она тоже предана предвзятой идее, что Николаев был «убийцей-одиночкой». Однако любой следователь, видя, что эти два человека подтвердили первую часть плана зиновьевцев, как его обрисовал Царьков, бесспорно, допросили бы их тщательно о второй части — убийстве.
Г. Е. Евдокимов на допросе 24 декабря заявил: «В ноябре 1934 года он (Зиновьев. – АН.) критиковал работу по созданию единого фронта (во Франции. — А.К.), обвиняя французскую компартию и тем самым руководство Коминтерна в том, что во Франции они идут на единый фронт» (К 365).
И. С. Горшенин шел в критике внешней политики СССР еще дальше. 25 декабря он утверждал на допросе: «т. Сталин сознательно не активизирует деятельность Коминтерна, переносит центр всего внимания на официальную наркомин-дельскую дипломатию и, по существу, приносит в жертву идее построения социализма в одной стране интересы мировой пролетарской революции» (К 365, цитируя Жукова).
Оба этих заявления отражают точку зрения, общую как для троцкистов, так и для зиновьевцев, что Коминтерн мог стимулировать революции в передовых промышленных странах, если бы советское руководство предпочло бы действовать так. Мы знаем из архивов Троцкого, что зиновьевцы объединились с троцкистами в блок в 1932 г. частично на этом основании.
Заявление Евдокимова подтверждает, что Зиновьев лгал, когда говорил, что после 1932 г. он ни встречался, ни вел политические дискуссии с «бывшими» оппозиционерами. И Зиновьев, и Каменев позднее признали, что они лгали, когда делали это заявление. Признания Котолынова, Горшенина и Евдокимова — веские доказательства того, что Зиновьева и Каменева не «принуждали» какими-то бесчестными способами признать оппозиционную деятельность, которой они никогда не занимались, но, наоборот, это они лгали, когда отрицали такую деятельность на допросах в декабре 1934 г.
На с. 345–352 Лено переводит большую часть текста обвинительного акта подсудимых, составленного прокурором А.Я. Вышинским. Однако в тексте есть некоторые пропуски. Лено отмечает их, вставляя квадратные скобки с троеточием […]. Однако он не сообщает читателю, что он пропустил.
Лено также не сообщает читателю, что это обвинительное заключение было опубликовано, а тем более, где оно было опубликовано. Лено цитирует его из архивной копии, очевидно, недоступной читателям. Короче говоря, Лено создает большие трудности для поиска полного текста обвинительного акта и раскрытия того, что он пропустил.
Однако обвинительный акт был опубликован в то время. Я взял текст обвинительного акта из брошюры «Обвинительные материалы по делу подпольной контрреволюционной группы зиновьевцев» (Москва, Партиздат ЦК ВКП(б), январь 1935 г.; в дальнейшем — ОМ). Сравнение с переведенным текстом, опубликованным Лено, показывает, что тексты идентичны, за исключением того, что название страны «Латвия» и имя латышского консула Бисениекса пропущены в опубликованном русском варианте, причем эти пропуски отмечены «троеточием», которые указывают на пропуск.
Мы сначала дадим полный текст и перевод частей обвинительного акта, пропущенный в тексте Лено. Затем мы проанализируем их. Материалы в квадратных скобках [] — части текста Лено, вставленного, чтобы придать смысл тексту без пропущенных частей.
Пропуск № 1: (Л 347; ОМ 10–11)
[Николаев Л.В. сам в своих показаниях от 13 декабря подтвердил, что он является членом группы бывших оппозиционеров, состоявшей из Котолынова, Шатского, Юскина и других, которая занималась контрреволюционной деятельностью],
«…Участники группы стояли па платформе троцкистско-зиновьевского блока. Считали необходимым сменить существующее партийное руководство всеми возможными средствами…» (т. 1, л. 266).
Как установлено следствием, вся работа подпольной контрреволюционной террористической группы протекала в условиях строгой конспирации. 0 строго конспиративном характере отношений внутри этой группы говорят буквально все привлеченные по настоящему делу в качестве обвиняемых члены этой группы. В частности, обвиняемый Xаник показал: