Убийство на бис (сборник)

Макеев Алексей Викторович

Полковник обдумывал ситуацию, постукивая носком ботинка по коврику.

— В комнате, где убили Анну Кристаллер, была обнаружена пустая бутылка из-под коньяка, — сказал он. — С отпечатками пальцев Полонского. Мне нужно узнать, как она там появилась. Сам ли Полонский ее принес, или кто-то подкинул.

— Ой, на этот вопрос я и сам вам отвечу! — быстро заговорил Сенин. — Если бы вы сразу спросили, я бы рассказал, ей-богу! Его эта бутылка. Он сам сунул ее под диван, когда опустошил.

— Но зачем? На столе было предостаточно различного алкоголя, — заметил Гуров.

— Ха! Достаточно.

Это смотря для кого. Если Полонский пить начнет, то его не остановишь. Норма этого ухаря существенно превышает ту, которая считается приличной. Когда он идет на какое-то торжество, непременно прихватывает с собой бутылку. Потом Полонский периодически удаляется то в туалет, то в ванную и постепенно ее опустошает. Он не хочет, чтобы кто-то это видел, пьет как конь и очень боится, что кто-то это заметит. Полонский, вообще-то, стыдится своего пристрастия, — шепотом, словно по секрету проговорил Сенин. — Вот и у Анны дома ему все казалось, что тосты произносят слишком редко, а самому подливать было неловко. Он пошел с бутылкой в туалет, там оказалось занято. Полонский нырнул в комнату отдыха, быстро все допил, сунул пустую бутылку под диван и ушел. Ему же и в голову не могло прийти, что произойдет убийство и сотрудники полиции станут снимать отпечатки пальцев!

— А вам это откуда известно? — спросил Гуров.

— Да он мне сам признался сегодня, когда протрезвел немного. Я с ним третий день мучаюсь! — пожаловался Сенин. — Вчера и позавчера вообще невменяемый был, сегодня хоть немного соображать начал. Но о том, чтобы в эфир его вывести, и речи быть не могло. Ничего, теперь на поправку пойдет. Отлежится, отоспится, оклемается. Все будет хорошо. Не в первый раз.

— И не в последний, — сказал Кручин в сторону.

— Ой, Игорь, типун тебе на язык! — Сенин всплеснул руками.

— Да чего там! И так понятно! — Администратор смотрел на реальные вещи не с таким оптимизмом, как Андрей.

Потом он взглянул на Гурова и спросил:

— Так что, вы настаиваете на том, чтобы его повидать? Если да, то поехали, потому что я устал как собака и хочу пораньше лечь спать.

— Но мы сказали вам правду, — тут же заявил Сенин. — Неужели вы думаете, что Полонский может быть причастен к убийству Анны Кристаллер? Это же просто нонсенс! Если бы даже он — подумать страшно! — решил это сделать, то разве стал бы оставлять бутылку со своими отпечатками на месте преступления? Для чего? Желая подставить самого себя, да?

Но он напрасно убеждал Гурова. Полковник уже понял, что ехать к Полонскому домой не имеет смысла. Ему нужно было лишь выяснить, какова роль пустой бутылки, и он это сделал. Что же касается продолжения поисков убийцы, то документы, просмотренные сыщиком сегодня, должны были помочь в этом куда больше, чем беседа с полупьяным ведущим популярного шоу.

— Всего вам доброго! — Гуров открыл дверцу машины. — Езжайте домой.

Лев Иванович направился к своему автомобилю. Когда он сел за руль и стал выезжать со стоянки, Сенин и Кручин все еще сидели в «Мерседесе» и молчали.

По дороге домой у Гурова зазвонил сотовый. На табло светился номер Анатолия Петровича Носкова.

— Лев Иванович! — на повышенных тонах начал

тот. — Что за чертовщина там произошла? Эдик с Дианой твердят, что полюбили друг друга и собираются пожениться! Они что, с ума посходили, что ли? С чего вдруг такие перемены?

Гуров подавил улыбку. Роковое известие дошло таки до Носкова-старшего, и он теперь метал громы и молнии.

— Я нисколько не удивлюсь, если эти штучки провернул Милютин! — продолжал он греметь в трубку. — Скажите мне лучше честно, этот субъект тоже ездил с вами, да? Тайком, не так ли? С него станется! Это ведь он все подстроил?

— Успокойтесь, Анатолий Петрович. Милютина там не было. — Гурову кое-как удалось вклиниться в гневный монолог Носкова. — Просто обстоятельства так сложились. Я же вам рассказывал о том, что произошло во время выступления Дианы, не так ли? Она плакала, а ваш сын решил ее утешить. В таких ситуациях часто возникает взаимная симпатия, принимаемая за глубокое чувство. Вы подождите переживать, может быть, это у них само пройдет через пару месяцев. А если вы станете решительно протестовать, они только укрепятся в своем решении.

— Я все равно этого так не оставлю, — заявил Носков. — Я намерен отправить Эдика за границу. Пускай пока поживет в Германии, в доме Анны. Как раз и нервы поправит, и голову, и от пули убережется. Тройная польза! Вот только похороны пройдут — и поедет. А с Милютиным я еще поговорю!

— Я бы не советовал, — вставил Гуров, но Носков уже отключил связь.

Лев Иванович усмехнулся и подумал, что отцы порой ведут себя не лучше детей. Он доехал до своего дома и поднялся в квартиру. Марии не было, она играла в еженедельном субботнем спектакле. Гуров принял душ и получил отличную возможность хорошенько все обдумать.

Сварив себе кофе, он сел в кресло, приглушил свет и стал размышлять. Документы, просмотренные сегодня, открыли ряд любопытных фактов, но сыщик сейчас думал не над ними. Почему-то в его голове вертелась недавняя встреча с Сениным и Кручиным и их рассказ о Полонском.

Ему казалось, что в их истории есть нечто важное. Он пока еще не слишком отчетливо понимал, что именно, и продолжал думать. Потом Лев Иванович решил оставить эту тему и переключиться на какую-либо другую. Так бывает. Когда ты мучительно пытаешься вспомнить что-то, оно ускользает. Потом, когда ты переключаешься на совершенно посторонние вещи, в голове само собой всплывает то, что было тебе особенно нужно.

Гуров стал вспоминать банкет у Анны Кристаллер, когда он познакомился с участниками этого дела. Высокомерный и вызывающий Эдик, сидящий на подоконнике. Строгий Анатолий Петрович Носков, при котором парень сразу подобрался. Добрая и мягкотелая Виктория Рудакова, сдержанный Лейбман, весь себе на уме.

Потом мысли сыщика перенеслись на неудавшуюся гастрольную поездку. Концерты, выступление Эдика и Дианы. Его еще по-юношески угловатая фигура. Ее — совсем сформировавшаяся, зрелая, женственная. Красивое капризное лицо парня, спокойный, мягкий овал девушки. Поезд, темное купе, ладонь на голом плече. Испуганный взгляд, растерянность, неуверенность в себе. Хриплый от волнения голос: «Папа, я должен тебе кое-что сказать».