Убийство на Неглинной
Шрифт:
– Нет, точно не изменился! Хочешь спросить, чего я сам приехал?
– Небось Костя позвонил? – высказал твердую уверенность Турецкий.
– Да, Константин Дмитриевич, – мягко поправил Маркашин. – Он сказал, что у тебя дело, не нуждающееся в огласке. И попросил всячески содействовать. Все остальное, как было добавлено, при встрече. Вот я и подумал, что нарочитая официальщина может только навредить. У нас, как известно, вот уже два года «пашет» бригада Генпрокуратуры. Ну… разговор об их деятельности – не здесь и не второпях. Отдельный разговор, если появится нужда…
Основная масса приехавших уже прошла на выход, и по перрону Маркашин
– Сам пойми, Александр Борисович, что бы первым делом пришло тебе в голову, если бы ты узнал: «к нам едет ревизор», а на тебя постоянно пишут доносы и требуют убрать подальше этого сукина сына, затаившегося коммуняку?
– Ну, во-первых, я ни от кого не получал жандармских полномочий. Это так, к сведению. А во-вторых, Костя сказал мне: вы с Семеном знакомы, значит, легче будет достичь взаимопонимания. И наконец, в-третьих. Сказал, что Маркашин – профессионал и никакие политические игры прокуратуру не устроят. Может, я сказал больше, чем следовало бы, но я подумал сейчас, что ты поступил правильно. А теперь давай займемся делом. Да, и еще. То, что ты меня встретил и за что я искренне тебе благодарен, вероятно, уже известно некоторым, скажем так, оппонентам. Вот в этой связи давай, Семен Макарович, сохраним наше с тобой «ты» для внутреннего пользования. Кстати, не исключено, что поводом для «ревизора», как ты говоришь, послужило убийство вашего вице-губернатора и ссылка в печати на какие-то непроверенные его связи с тамбовской ОПГ. Видимо, в этом вопросе мне придется с ходу войти в курс расследования.
– Не проблема. Хотя, по-моему, нарыли сыскари не очень много.
– Что же до дела о коррупции, которое наши москвичи ведут ни шатко ни валко, то мы не будем пока демонстрировать наш пристальный интерес. Там ведь Пименов – руководитель?
– Он. И все-таки сумел арестовать и отправить в столицу «мэрскую четверку» сотрудников, как их тут кое-кто называет, ну, работников бывшей мэрии, которым предъявлены обвинения во взяточничестве и злоупотреблении служебным положением.
– А чего тут, у себя в «Крестах», не оставили? «Замочили» бы?
– Без всякого сомнения. Более того, у меня давно создалось впечатление, что Пименов ведет следствие вопреки чьей-то воле. Медленно, но все же ведет. Что ж это за воля-то такая? – вздохнул Маркашин и замолчал в ожидании ответа.
Ну да, как же! Вот сейчас откроет рот Александр Борисович да выложит ему всю диспозицию! И про президента, и про его сильно «заинтересованное» в прекращении дела окружение…
Они прошли гулким вокзалом, выбрались на площадь к служебной стоянке машин. Маркашин подвел Турецкого к черной «Волге» с торчащими пиками радиотелефонных устройств.
– Куда поедем, Александр Борисович? Может, сразу в представительство Генпрокуратуры? Или сперва в гостиницу? Где собираетесь остановиться? – Тон Маркашина был суховато-официальный. Понятное дело, чтобы водитель не заподозрил личных отношений. Хотя сам факт приезда прокурора на вокзал умному человеку подсказал бы многое.
– А у вас как в настоящий момент со временем, Семен Макарович?
Маркашин посмотрел на часы, что-то прикинул.
– Если необходима моя помощь?…
– Я бы хотел сразу подскочить на место покушения. Чтоб составить представление для себя. Можно организовать?
– Разумеется, садитесь в машину.
Турецкий сел сзади, Маркашин устроился рядом с водителем и взялся за трубку. Пока Александр и шофер Бронислав, Броня, как он представился, знакомились, прокурор дозвонился до некоего Петра Григорьевича и предложил тому срочно подъехать на Невский, именно на то самое место, и материалы прихватить, основные, все не надо, это позже. Обернувшись, сообщил, что Щербина – толковый работник, ему поручил Маркашин ввести гостя в курс следствия. Сам прокурор займется делами, а позже ждет Александра Борисовича у себя в прокуратуре. Тогда и все остальное решится. Нет возражений? Очень хорошо.
Когда подъехали к повороту на улицу, где произошло убийство вице-губернатора, там уже находилась машина со Щербиной. Прокурор представил следователей друг другу, сел в «Волгу» и уехал.
– Значит, коллега? – улыбнулся Турецкий. – «Важняк»?
– Точно так, – хмуровато отозвался вполне молодой еще человек.
– Если не возражаете, давайте договоримся, Петр Григорьевич, я приехал не учить вас и не собираюсь мешать работе. Просто у нашего общего высокого начальства обнаружились некоторые соображения, которые и вам будет, вероятно, небесполезно знать при расследовании дела.
– Хорошо, – кивнул Щербина. – Между прочим, сумку можете кинуть в машину, – он показал на своего «жигуленка»…
В течение следующего часа следователь очень сжато и толково рассказал Турецкому про все обстоятельства происшествия. Показал место, где остановилась машина, когда киллер начал стрелять. У бортика тротуара что-то блеснуло. Турецкий нагнулся и поднял маленький осколок лобового стекла, подержал на ладони. Щербина тут же стал объяснять, куда попали пули стрелка, пробившие стекло и крышу машины. Сама машина в настоящий момент находилась в спецгараже УВД, супруга погибшего пока в больнице, но не касательная рана тому виной, точнее, не столько она, сколько шоковое состояние, в которое впала женщина. Водитель удрал, но его быстро нашли и допросили. Испугался, хоть и назывался, помимо всего прочего, телохранителем. Но в него никто и не стрелял. Практически все дырки на крыше в том месте, где сидел Михайлов. С шофера взята подписка о невыезде. Здесь вообще много неясностей. Главного свидетеля, супругу, допросить пока нет возможности. А шофер-телохранитель? Либо сам участник исполнения заказа, либо всеми обстоятельствами дела его очень ловко подставляют.
Турецкий предложил обсудить эту сторону вопроса несколько позже, а пока решил осмотреть место, где находился киллер.
Перешли через улицу, поднялись на пятый этаж старого петербургского дома, через пожарный люк и слуховое окно выбрались на крышу. Бортик ее, выполненный в стиле крепостной стены с бойницами, был чрезвычайно удобен для убийцы – закрывал его с улицы и одновременно представлял хороший упор для ствола.
– Был, конечно, с глушителем? – спросил Турецкий.
– Да, девять гильз. «Калашников» – сто третий, калибра семь шестьдесят два. Восемь пуль в грудь и шею. Девятая задела супругу. То есть все положил точно. Оружие проверяем.
– Умелец. Тут другого выхода нет? С крыши, я имею в виду?
– Нет, одна лестница и подъезд.
– Отлично. Оружия он не взял, потому что не идиот. Но его видели. Так или ошибаюсь? А на стволе номера наверняка спилены. Ну?
– Не ошибаетесь. – Впервые легкая улыбка скользнула по губам Щербины. – Но тут начинается самое странное.
– Вот это очень интересно! – словно обрадовался Турецкий. – Пошли вниз, холодно тут. Поговорим в машине. Вы курите?
– Да.
– Вот и отлично!