Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив (сборник)
Шрифт:
– Я здесь человек посторонний. И вижу только одно: подготовку к веселому, в лучшем смысле старомодному, традиционному празднованию Рождества.
– Так и есть. Наверное, я напрасно беспокоюсь. Дядя Бенедикт радостно суетится, заботится о каждой мелочи и наряжается Санта-Клаусом. Мы смеемся, шутим и вообще ведем себя как одна большая дружная семья. Елка сгибается под тяжестью подарков, даже снег идет когда положено – все так приятно и спокойно.
– Только на самом деле все не так, – печально возразил Мордекай Тремейн. – Вы не можете избавиться от странного предчувствия приближающегося
– Вы до сих пор не ответили, почему решились на откровенность.
– Боюсь, просто люблю сплетничать. Простите. Видимо, страшно надоела вам своими жалобами. – Дени взглянула на часы и, прежде чем Тремейн успел возобновить наступление, добавила: – Боже, надо бежать, а не то опоздаем к ленчу!
На обратном пути они спешили и шли настолько быстро, что почти не разговаривали. Мордекай Тремейн с сожалением подумал, что придется дождаться новой возможности остаться вдвоем и продолжить доверительную беседу. Жаль только, что присутствие Роджера Уинтона практически сводило шансы к нулю.
После ленча Дени Арден исчезла. Оставив надежду отыскать ее, а в случае успеха отвоевать у Роджера, Тремейн грустно брел по аллее в сторону пустой сторожки, когда его окликнули. Обернувшись, он увидел Николаса Блейза и воодушевился. Может, вторая половина дня все-таки не пройдет даром?
– Приветствую! Все украсили?
– Во всяком случае, то, что касается меня, – с улыбкой ответил секретарь. – Бенедикт продолжает возиться со своей любимой елкой, но помощь ему больше не нужна. Предпочитает трудиться в одиночестве.
– Елка для него – дело чести.
– Несомненно. Подождите до утра: увидите ее во всей красе!
– Каждый получит подарок?
Блейз кивнул.
– В данный момент Бенедикт занимается тем, что развешивает карточки. Эту часть работы он обычно выполняет днем, а поздно вечером, когда все уже ложатся спать, прикрепляет пакеты.
– Причем делает это в костюме Санта-Клауса?
– Естественно, – подтвердил Блейз. – Рад, что отыскал вас. Я ждал возможности побеседовать наедине.
– Должен признаться, что предвидел необходимость разговора, – произнес Мордекай Тремейн.
– У вас возникли вопросы относительно моего письма. Наверное, гадаете, почему я убедил Бенедикта пригласить вас. Дело в том, что предстоит серьезная работа.
– Сюжет усложняется, – усмехнулся Тремейн.
Однако Блейз внезапно смутился:
– Надеюсь, не подумаете обо мне слишком плохо: пригласил на праздник, а теперь заставляю выслушивать жалобы, – но я встревожен. Очень встревожен. Вспомнил о вас и понял, что вы и есть тот самый человек, который способен помочь. Видите ли, в полицию обращаться бесполезно, потому что не смогу сказать ничего конкретного. Там посоветуют пойти к врачу и подлечить нервы. И будут правы.
– Значит, все-таки что-то есть, – пробормотал Мордекай Тремейн.
– О чем вы? – испуганно спросил Блейз. – Вам что-то известно?
– Нет, – невозмутимо ответил Тремейн. – Вы только что сказали, что в полицию обращаться бесполезно. Что заставило вас вспомнить о ней?
– Поведение Бенедикта. Что вы о нем думаете? Не кажется ли вам, что по сравнению с первой встречей мистер Грейм изменился?
– Не заметил ничего подозрительного. Ваш хозяин пребывает в прекрасном настроении и готовится весело встретить Рождество.
– И все же он не такой, как прежде. Что-то тяготит его. По-моему, страх.
– Чего именно он боится?
– Не знаю. – Николас Блейз пожал плечами. – Потому и попросил вас приехать.
– Но что же я смогу сделать? Мистер Грейм вряд ли захочет довериться мне, если не открылся вам. По-моему, откровенничать он не собирается.
– Но вы привыкли к подобным ситуациям: имеете богатый опыт в… расследовании.
– И вы хотите, чтобы я выяснил, чего именно боится мистер Грейм?
– Можно сказать и так. Трудно определить словами, чего конкретно я хочу. Работаю у Бенедикта давно, успел к нему привязаться. Хорошо понимаю его. Ценю щедрость, готовность помочь такому жалкому существу, каким я к нему пришел. Знаю, насколько простым и цельным человеком он может быть: например в вопросах, касающихся украшения елки, – но не могу видеть его замкнутым, скрытным, теряющим радость к жизни. А именно это сейчас и происходит.
– Но почему бы не спросить у самого мистера Грейма?
Николас Блейз поморщился.
– Мне не хватает мужества, – честно признался он. – Вам известно, какие отношения нас связывают. Я управляю всеми делами Бенедикта. Он относится ко мне как к равному. Но ведь я по-прежнему остаюсь наемным работником. Раз-другой, в особенно удачную минуту, пытался вызвать его на откровенность, однако ничего не получилось. Он лишь замкнулся.
– И вы даже не догадываетесь, что его угнетает?
Блейз помолчал.
– Нет… ничего определенного. Только…
– Только?..
– Порой возникает ощущение… да-да, не больше, чем ощущение… что Рейнер не остался в стороне.
– Вас тревожит тот же вопрос, из-за которого переживает мисс Арден?
– Дени? – удивленно переспросил Блейз. – Разве она что-нибудь говорила о Бенедикте?
– Нет, она упоминала не мистера Грейма, а своего опекуна. У нее возникли такие же чувства, как у вас в отношении мистера Грейма.
Николас Блейз помолчал, а потом уточнил:
– Ей кажется, будто с мистером Рейнером что-то не так?
– Да, – кивнул Мордекай Тремейн. – Знаменательное совпадение. Насколько могу судить, Бенедикт Грейм и Джереми Рейнер – старинные друзья. Если у обоих возникли одни и те же симптомы, то и причина скорее всего общая. Как насчет доброй старой тени из прошлого?
Он заметил внезапную растерянность собеседника и усмехнулся.
– Одна из обычных, почти банальных версий, – пояснил он извиняющимся тоном. – Давние деловые партнеры, в молодости замешанные в сомнительном предприятии, неожиданно вспоминают о прошлом и испытывают чувство вины. А спровоцировать муки совести может, например, приезд старого знакомого. Этот персонаж переживает тяжелые времена и пытается поправить материальное положение проверенным способом: с помощью шантажа.