Убийство по-министерски
Шрифт:
Голубицын тяжело заворочался на стуле.
— Да нет… Это я к тому, — вытирая платком вспотевший лоб, сказал он, — чтобы вы Надежде таких вопросов не задавали. Она-то точно ничего не знает, а если что-то заподозрит, только хуже будет. Она нервная, и сердце у нее больное. Да и знать она ничего не может.
— Хорошо, я приму это к сведению, — согласился я, понимая, что жена и впрямь может ничего не знать про любовницу своего мужа…
На вопрос о пиджаке Голубицын также сказал, что Скоробогатов был в костюме весь вечер.
…После встречи с бухгалтершей и Голубицыным я поехал в налоговую инспекцию.
Пора было делать предварительную реконструкцию событий ночи с пятницы на субботу на основе имевшихся данных. Я ее и сделал. И выглядело это примерно так: в час пятьдесят Георгий Скоробогатов после разговора с неизвестным пока толстяком вышел из своего офиса в нетрезвом состоянии. Машины у него не было, потому что изначально он знал — будет пьянка, и за руль он сесть не сможет. Поэтому он отправился ловить машину на ближайшую улицу. И там попал под колеса некоего автомобиля, который пока что обнаружить не удалось. После чего его тело отвезли за город и выбросили на трассе в кусты, для чего-то сняв пиджак. Такая у меня выстроилась версия после просмотра материалов об обнаружении трупа и проверки заключений экспертизы.
Главная мысль, которая меня терзала, — был ли это непреднамеренный наезд или спланированное убийство, замаскированное под несчастный случай? Но уж как-то плохо замаскировано! Второй вариант возник в моей голове еще и в связи с тем, что Скоробогатов спонсировал кандидата в депутаты городской Думы. Это, конечно, птица не бог весть какого полета, но все же… Наверняка у него имелись конкуренты… Или нет? Черт, жаль, что я не столь хорошо разбираюсь в политике!
«А надо бы, Андрей Владимирович!» — прозвучал в моей голове насмешливый голос, очень похожий на голос друга детства, журналиста Влада Тропинина.
Итак, если все-таки придерживаться версии, что Скоробогатова убили, то нужно искать подозреваемых. Но никакой конкретной фигуры пока что не вырисовывалось. Если не считать некоего толстяка, которого видел охранник Сергеев, но знать не знали ни Голубицын, ни Арцыхевич. Его-то, пожалуй, и следовало искать в первую очередь.
А пока, похоже, предстояло выполнить не очень приятную миссию — сообщить семье Скоробогатова о том, что он погиб. Потому что это не оставляет сомнений и незачем тянуть эту волынку дальше. К тому же я хотел предъявить им фоторобот — вдруг семья опознает таинственного толстяка? А потом, кстати, не мешало бы наведаться к господину Астахову, который вечером, по логике, должен был быть дома.
Но сначала я поехал к Скоробогатовым домой. Приглашать Надежду Алексеевну в Управление, чтобы сообщить ей печальную новость в официальной обстановке, было бы неэтично…
Глава пятая
Дверь мне открыл молодой парень. У него было, что называется, смазливое лицо. Очень молодое, юное, почти что как у Леонардо Ди Каприо. Я тут же отметил про себя, что этот молодой человек наверняка пользуется успехом у девушек, особенно тех, кто склонен плакать над сентиментальными фильмами. Парень был одет в желтую тенниску и спортивные штаны. Лицо его было грустным. Именно грустным, не хмурым и не мрачным, как у многих представителей мужского пола. А грустным. Эдакий Рыцарь печального образа.
— Капитан Синицын, — представился я.
— Ярослав, — ответил в свою очередь парень в тенниске. — Проходите.
Голос у него был под стать образу — тихий, вкрадчивый тенор. Пройдя в комнату, я увидел Надежду Алексеевну, сидевшую за столом и о чем-то тихо разговаривавшую с приземистой, кругленькой женщиной средних лет. У женщины было довольно симпатичное, не потерявшее привлекательности, лицо.
— Ой господи! — вздохнула она, увидев меня в дверном проеме.
— Мама, из полиции пришли, — прозвучал женский голос из глубины комнаты.
Надежда Алексеевна сразу повернулась ко мне, а я увидел еще одного человека, находившегося в комнате. В углу, за журнальным столиком в кресле сидела высокая девушка с довольно милым, как мне показалось, лицом. Приглядевшись внимательней, я отметил, что оно все-таки излишне круглое. Прямо как у пышущей здоровьем доярки… Впечатление это, однако, смазывалось модернистскими ярко-рыжими волосами на голове, а сигарета в руках довершала эту причудливую смесь. Присмотревшись внимательнее, я отметил также, что девушка уже довольно зрелая — на вид ей было явно не меньше тридцати.
Хозяйка квартиры, заметив меня, как-то обреченно кивнула в ответ, а ее невысокая собеседница тут же вскочила и засуетилась в поисках стула, где бы я смог присесть.
— Вот сюда садитесь, пожалуйста, — сказала она, пододвигая ко мне стул. — Я Таисия Анатольевна, сестра Жоры.
— Надежда Алексеевна, я принес вам печальную новость, — заговорил я, стараясь не смотреть Скоробогатовой в лицо. — Я терпеть не могу сообщать подобные новости и каждый раз чувствую себя последней сволочью, как будто в этом есть моя вина.
Губы Скоробогатовой задрожали, она нервно дернулась и закрыла лицо руками. Я ожидал истерики, однако женщина быстро взяла себя в руки и тихо, со вздохом выдавила:
— Ну что ж, это для меня уже не неожиданность. Я уже все поняла еще в субботу вечером.
— Подождите, но как это все случилось? — робко вступила Таисия Анатольевна.
— Следствие пришло к однозначному выводу, что Георгия Анатольевича сбила машина, — сказал я, не уточняя, намеренно его сбили или нет — я еще и сам этого не знал.
— Господи, господи! — выдохнула Таисия Анатольевна. — Да как же это случиться-то могло? Он всегда такой осторожный был!
Я вынул из папки свой доклад Герасимову и зачитал основные его положения, касавшиеся фактуры трагических событий субботней октябрьской ночи. Я несколько раз останавливал свой взор на людях, находившихся в комнате. Ярослав стоял у косяка и нервно кусал губы. Я заметил, что кулаки его сжимались, и несколько раз он пристукнул ими по двери.
Что же касается дочери, то она, казалось, очень равнодушно воспринимала все, что я говорил. Было такое впечатление, что она находится не здесь, а где-то далеко, в своих мыслях. Хотя лицо ее было серьезным и каким-то страдальческим.