Убийство Президента Кеннеди
Шрифт:
Поэтому Беркли и Макхью остановили О’Доннела и О’Брайена, пробиравшихся через толпу к Роузу, и предложили иное решение. Они объяснили, что здесь присутствует мировой судья, который имеет право отменить указания эксперта судебной медицины. Всем пришлось ждать, пока придет мировой судья. Он пришел, но разочаровал их, заявив, что не может ничего сделать. В случае, если подозревается убийство, его долг требовать вскрытия трупа. В данном случае имелось множество оснований подозревать убийство, и судья не мог пренебречь этим. Следовательно, Уорд мог лишь высказать предположение, что процедура вскрытия займет не более трех часов.
О’Доннел попросил, чтобы было сделано исключение для президента Кеннеди. Несмотря на ужасающий шум, О’Доннел и О’Брайен
— Для меня это обычное дело об убийстве.
Сказанное произвело мгновенное действие на О’Доннела. Пробормотав грубое ругательство, он, словно таран, наклонил вперед голову так, что они с Роузом чуть не столкнулись лбами, и заявил:
— Мы уезжаем.
Стоявший рядом с Роузом полицейский, показав на него и мирового судью, сказал О’Брайену: — А эти двое считают, что вы не можете никуда ехать.
— Ну, это лишь одна сторона дела, — отрезал Лэрри. Судорожно дернув головой, Кен скомандовал:
— Пора кончать с этим бедламом. Едем. Черт с ними, с этими законами, нам нет дела до них. Мы не останемся здесь ни на три часа, ни на три минуты.
Затем он крикнул Дэйву, который увел Джекки за занавеску, чтобы она не видела всей этой сцены.
— Отправляемся сейчас же! — И на ходу бросил Келлерману: — Вывозите гроб!
В этот момент, по словам О’Доннела, все стало решаться физической силой: мы против них. Келлерман, даже не расслышав слов Кена, по своей инициативе принялся тянуть тележку с гробом, плечом пробивая дорогу в толпе. Агенты охраны и Даггер тоже принялись толкать ее к выходу. Трудно сказать, пытался ли кто-то действительно мешать им, так как те несколько человек, которые этой свалке, казалось, хотели преградить им путь, перепугались, думая лишь о том, как бы побыстрей убраться с дороги. Однако Эрла Роуза среди них не оказалось. Помогавший ему полицейский капитулировал, самого же эксперта судебной медицины оттолкнули от порога. Исчез из виду и Терон Уорд. Он отступил в комнату сестер и звонил оттуда окружному прокурору. Когда Уорд, набрав номер, услышал сигнал соединения, он увидел, как вслед за Дэйвом из комнаты за занавеской показалась Жаклин Кеннеди. Он отчетливо видел пятна крови на ее одежде, но из трубки раздался голос Уэйда. Уэйд объяснил Уорду, так же как до этого Эрлу Роузу, что не возражает против вывоза тела из госпиталя. Уорд, держа в правой руке телефонную трубку, левой стал сигнализировать окончательно сбитым с толку людям в дверях, давая понять, что они могут продолжать движение.
Ценность жеста была сомнительной и по своей эффективности напоминала «комментарии» галерки во время драки, возникшей на футбольном поле. Но схватка закончилась. Исчезли последние препятствия, порожденные человеческой глупостью, и тележку с гробом выкатили в коридор. За гробом у его изголовья шла вдова, и ее правая рука снова покоилась на его блестящей крышке. Когда процессия стала приближаться к стоянке для машин «скорой помощи», подбежал санитар и вручил одному из агентов охраны написанное на бланке госпиталя и подписанное доктором Кемпом Кларком свидетельство о смерти Кеннеди.
Под руководством О’Нила гроб, с телом президента сняли с тележки и поставили на катафалк. С правой стороны машины имелась дверца. Через нее можно было войти и сесть на откидное сиденье, рядом с гробом. Стоявший поблизости от вдовы Даггер открыл дверцу для Жаклин.
— Благодарю вас, — прошептала она.
Было ровно 14.08 дня, когда доктор Беркли вошел через заднюю дверь в катафалк и с трудом примостился своим грузным телом за спиной Жаклин. Ему пришлось основательно потесниться, потому что Клинт Хилл и Годфри Макхью тоже были здесь, а впереди расположились еще три агента личной охраны. Келлерман, как обычно, находился справа. Но вел машину. Энди Серджер. Впервые за эти дни за рулем машины президента не было Билла Грира. Хлопочи вокруг вверенных ему бумажных мешков с окровавленной одеждой, он на несколько минут задержался где-то в госпитале. Келлерман решил не ждать
— Знаете ли вы, как проехать к моему моргу? — крикнул О’Нил Рою Келлерману. — Я буду ожидать вас там.
Рой на ходу ответил:
— Мы не поедем туда. Мы направляемся прямо на Лав Филд. Следуйте за нами. Вашу машину «скорой помощи» получите там.
— Не машину «скорой помощи», а катафалк, — по привычке поправил его О’Нил и тут же озабоченно обратился к корреспонденту журнала «Тайм» Хью Сайди с вопросом, кто же ему заплатит.
Пассажиры белого «кадиллака» и четырех эскортирующих его машин почувствовали первые признаки облегчения, лишь когда помчались вдоль бульвара Гарри Хайнса и по переулку Мокинг-берд. По мере того как они удалялись от госпиталя, увеличивалось их чувство безопасности. Быстрая езда означала спасение, и вся поездка приобрела характер панического бегства, так как в госпитале людям, собравшимся у двери, ведущей в хирургическое отделение, сказали, что они бегут от законов Далласа и можно было ожидать погони. Ни один катафалк еще не мчался с такой скоростью. Сопровождавшие гроб президента неслись по меньшей мере так же стремительно, как Джонсон и его спутники.
На аэродроме Берджер резко затормозил возле самолета 26000, который они все еще считали своим самолетом. Во время разгрузки не было никаких разговоров. Каждый понимал, что первой на борт поднимется Жаклин Кеннеди. Агенты охраны, Кен, Лэрри и военные адъютанты готовились поднимать гроб в самолет.
— Он ужасно тяжел, — беспокойно сказал Тед Клифтон и, поглядев на крутые ступеньки трапа, ведущего к дверце в хвостовом отсеке самолета, спросил: — Как вы думаете, сможем мы поднять туда гроб?
Никто не произнес ни слова. Все знали: сделать это надо, и они готовы были это сделать. Вот и все. Изнемогая от непосильной тяжести, они внесли под руководством Годфри Макхью гроб в хвостовой отсек самолета и опустили на пол слева, вплотную к перегородке.
В отсеке было темно, и все задыхались от жары, так как занавески на окнах были опущены, а установка для кондиционирования воздуха не работала. Во мраке слышались шарканье и бормотание, и в первый момент люди, внесшие гроб, даже не заметили, что рядом с ними находится еще один пассажир. На одном из двух легких сидений вдоль правого борта по ту сторону прохода одиноко сидела Жаклин Кеннеди, внимательно наблюдавшая за ними. Никем не замеченная, она проскользнула вслед за гробом в самолет. Было 14. 18, и все секретари находились в кабине для технического персонала. Вдова покойного президента была в этом отсеке самолета единственной женщиной из окружения Кеннеди. Ее непреклонная решимость победила, она приблизилась к своему мужу настолько, насколько это вообще было сейчас возможно.
Увидев ее, Клифтон и Макхью переглянулись.
— Один из нас должен остаться здесь, — сказал Клифтон.
Для окружающих эти слова ничего не значили. Но для обоих генералов смысл их был очевиден. С незапамятных времен традиция требовала, чтобы около тела убитого главнокомандующего до его погребения в почетном карауле постоянно находился офицер высшего ранга.
— Я останусь здесь, — ответил Годфри, Генералы ознакомили с этой традицией О’Доннела. Боя выразил свое согласие кивком головы.
Макхью был одним из преданнейших часовых на этой скорбной вахте. Однако он не сразу заступил на нее. Прежде он должен был выполнить еще одно неотложное обязательство. Военно-воздушный адъютант президента, Макхью находился на борту флагманского самолета.
— Будем стартовать? — спросил он О’Доннела. Кен ответил вопросом:
— А мы готовы?
— Сейчас проверю горючее, — вставил Клифтон.
— Все уже сделано, — сказал Годфри. — Я проверил по телефону. — И, повернувшись, он побежал по направлению к кабине пилота.