Убийство в Кембридже
Шрифт:
На лето Энтони остался в Кембридже, и вдвоем мы исходили его вдоль и поперек, незаметно сделавшись добрыми друзьями.
Глава 4
До венчания оставались считанные дни. Катя старалась улыбаться, однако я видела, как она нервничает. По взаимному уговору, оставаясь наедине, мы переходили на русский язык.
– Ты вряд ли его полюбишь, да?
Сестра быстро взглянула на меня. Мы поднялись к ней в комнату сразу после завтрака, чтобы невеста примерила свадебное платье – скромное, но элегантное.
– Не
– Если доктор Уэйд не вызывает у тебя желания, что вполне объяснимо, это еще не значит, что испытать настоящую страсть невозможно.
– Ты-то что знаешь о страсти? – невольно рассмеялась Катя. – Ты, случаем, не влюбилась в Энтони?
Я насупилась:
– А что, если влюбилась?
– Чушь! Томас полагает, что Энтони – гомосексуалист. Maman это не нравится, но она считает, что пусть уж лучше ты проводишь время с ним, чем тебя соблазнит какой-нибудь первокурсник. И я с ней согласна! Сейчас молодежь не думает о будущем, лишь о сиюминутных удовольствиях.
– Ты говоришь о сексе?
– Заметь, это ты произнесла это слово.
Катя снова переоделась в будничное платье-рубашку.
– Но разве не страсть толкает девушек на такие отношения с мужчинами?
Когда тебе всю жизнь внушали, что до свадьбы нельзя помыслить даже о поцелуях, обсуждать тему свободной любви, не сгорая при этом от стыда, было весьма затруднительно.
– Нет, дорогая Сонечка, это не страсть, а естественная физиологическая потребность. Как у животных. По-моему, это мерзко.
– А по-моему, мерзко то, что тебе придется спать с доктором Уэйдом! – выпалила я и ушла в свою комнату.
Достав из-под подушки оригинальное издание «Алисы в Стране чудес», я листала книгу, пока не наткнулась на сложенный вдвое листок – стихотворение, написанное мной в прошлом месяце. Я никому его не показывала, ведь эта вырванная из тетради страница хранила тайну моего сердца.
В очередной раз я пробежала глазами по строчкам, которые знала наизусть:
Слова и музыка, и ветер:
Ночь урагана и Шопена.
– Пора! Проснись же! – день ответил
Забытым голосом Биг Бена.
Экзамен памяти – насмешка.
Я снова делаю ошибки.
Алиса, как и Белоснежка,
Ждет поцелуя, не улыбки.
Мой друг чеширский, я устала
Тебя угадывать в прохожих.
Одной улыбки слишком мало,
И слишком много их похожих.
А дождь всё тот же, как нарочно,
Но сад теперь совсем безлюдный.
Вернуться – в сущности, не трудно.
Вернуть – уже едва ль возможно…
Снова спрятав листок в книгу, я попыталась отогнать возникшее перед глазами лицо с россыпью веснушек. Память предательски размыла его черты, но я помнила сад за окнами «Савоя» и часовую башню за пеленой дождя. Любил ли Олли Агнес, или их свела вместе «естественная физиологическая потребность»? Вернулся ли он в Кембридж, где у меня имелся один шанс из тысячи однажды встретить его на улице? И что бы я сделала, увидев его? Я бы не смогла заговорить первой. Определенно, мне просто необходимо в кого-нибудь влюбиться, чтобы забыть рыжеволосого незнакомца, одарившего меня случайной улыбкой…
Венчание Кати и Томаса Уэйда состоялось в часовне колледжа. Кроме меня и Веры Алексеевны присутствовали Джозеф Уолш, Энтони Барретт, пять или шесть преподавателей и темноволосый молодой человек в синей студенческой мантии.
Меня удивило, что maman поздоровалась с ним так, будто они давно знакомы.
– Кто это? – шепотом спросила я, воспользовавшись паузой, пока мальчики из хора занимали свои места.
– Майкл Грир, он изучает экономику. Нас познакомил Томас, и я попросила Майкла об услуге.
– Чем он может быть вам полезен, maman? – искренне удивилась я, снова окинув взглядом прыщавое лицо студента, которое, пожалуй, кому-то могло показаться симпатичным.
– Он помогает мне в финансовых вопросах, но тебя, душа моя, это не касается.
Пальцы Веры Алексеевны с легким раздражением сжали набалдашник бамбуковой трости – любимой детали костюма, с которой она никогда не расставалась. Я вздохнула и начала рассматривать витражи на окнах часовни.
Глава 5
Пришла осень, а с ней и новый семестр. Колледж опять наводнили студенты, и мои прогулки по угодьям свелись к двум-трем утренним вылазкам за неделю, хоть я и отказывалась понимать эти пережитки прошлого, когда нас воспринимали не иначе как источник соблазна, и единственными женщинами, которых могли лицезреть молодые люди, были престарелые, давно утратившие привлекательность служанки, убиравшие их комнаты.
Профессор Кэннон вернулся из Мидлсекса. Я стала замечать, что его визиты в резиденцию доктора Уэйда участились, и по большей части он проводил время в обществе одной лишь Веры Алексеевны. Когда лакей подавал в гостиную чай с булочками, сквозь приоткрытую дверь доносился смех maman, от которого мы с Катей давно отвыкли.
Энтони заметил, что я загрустила, и каким-то чудом добился разрешения показать мне вечерний Кембридж. Я надела легкое платье: сентябрьская ночь еще дышала теплом, но на всякий случай захватила редингот – предмет моей особой гордости к неудовольствию maman, вкусы которой безнадежно устарели. А между тем длинное дамское пальто с глубокими карманами, покроем напоминающее сюртук для верховой езды, только-только вошло в моду с легкой руки хозяйки ателье из Биаррица по имени Коко Шанель.