Убийство в закрытой комнате. Сборник рассказов
Шрифт:
Ага, не ломай голову. Еще не думай о белом медведе — так, кажется, наказывали в семье дедушки Ленина? Сядь на диван и не думай о белом медведе. Или о белой обезьяне? Да какая разница? Не думай о смерти Ларенко, Алик. Тебе только что как дважды два доказали, что нет других вариантов. Если не самоубийство, значит — несчастный случай. Третьего не дано. Не самоубийство. Точно. Значит — несчастный случай. Дурацкая шутка, закончившаяся трагедией.
Алик встал из-за стола, намотал шарф, натянул перчатки и шапочку. Может, и вправду пригласить Машеньку куда-нибудь? В кино? Отпадает, кинотеатры сдыхают потихоньку — холод, мрак, чушь… В кафе? Ты еще домой к
— Спасибо, Маша! — сказал Алик, проходя мимо стойки, — До свидания.
— До свидания, — улыбнулась Маша, — Заходите!
— Обязательно.
Обязательно, повторил Алик, выходя на улицу. Юрка, наверное, прав — хорошая девушка, приятная. Только после развода Алик все еще не пришел в состояние готовности. Крутится в голове фраза про неудачника и нищенскую зарплату.
Ладно. Проехали. Машеньке только Алика до полного счастья не хватало.
Алик поехал домой.
Он честно пытался выполнить совет Гринчука и забыть об этом деле. Все, не его это дело. Нужно отдохнуть, прилечь на диван, включить телевизор… Здрасте, снова информация о покойном, только теперь разговор о несчастном случае. Показали брата погибшего — крепкий такой парень лет тридцати пяти. Держится уверенно, говорит спокойно, будто и не о родном человеке. Да, брат был иногда небрежен с оружием. Так получилось.
Так получилось.
Алик выключил телевизор, сел за письменный стол, подвинул к себе печатную машинку. Взять и соорудить детективный роман. Закрытая комната, все как положено: есть труп, есть оружие, нет подозреваемого и нет никакой возможности прилепить к делу злоумышленника. Алик настолько проникся мыслью о детективе, что даже занес руку над клавиатурой. Нужно придумать первую фразу, а там — пойдет.
«Выстрела никто не услышал…»
Алик потрогал клавишу с буквой «в», даже надавил легонько — рычаг с литерой приподнялся над общим рядом, замер в готовности. Нужно нажать чуть сильнее, не забыть перевести машинку в верхний регистр. «Выстрела никто не услышал…»
Точно, не услышал. Там такие двери, что можно было стрелять целыми днями. Хотя карабин грохочет так, что может прозвучать и сквозь две массивные двери с плотной обивкой. Но в приемной кто-то сидел, болтали, мог работать телевизор или играть музыка.
Ладно, просто примем к сведению — выстрела никто не услышал.
В одиннадцать сорок пять охранник отнес карабин. В двенадцать сорок пять был обнаружен труп. Час.
Вот интересно, сразу прозвучал выстрел, как только дверь за охранником закрылась, или через полчаса? Жена во сколько звонила? Уточнить бы, спросить. Жена ведь не сразу бросилась к секретарше, явно несколько раз перезванивала. Муж мог быть занят. Звонок — трубку с городского прямого не взял, может, вышел из кабинета. Звонок на мобильник — не взял. Может, пошел в туалет? Пять минут пауза и снова звонок на городской. И на мобильник. Сломаться оба сразу не могли, может, встреча важная. Кто может рассказать? Правильно, секретарша. Звонок ей в двенадцать сорок пять. То есть где-то в половине первого Ларенко уже был мертв.
Алик решительно отодвинул машинку, взял лист бумаги и написал на нем карандашом: 11–45. Подумал и добавил: охранник принес оружие. Принес оружие… То есть охранник был последним, кто видел шефа живым.
Так? Так…
Опаньки, прошептал Алик. Охранник. Черт-черт-черт…
Нет, в рамках полного бреда все могло выглядеть так: охранник берет карабин, заходит в кабинет, приставляет ствол к пиджаку шефа и нажимает на спуск. Если двери он за собой
«Бабах!», охранник кладет карабин на стол и выходит, плотно прикрыв за собой сначала первую дверь, а потом вторую. Зачем плотно прикрыл? Понятно. А еще чтобы запах сгоревшего пороха не проник наружу. Возможно? Возможно.
Алик побарабанил пальцами по столу.
Очень возможно. Если брать отвлеченного абстрактного охранника. Технически он мог все провернуть. Шеф часто чистил оружие. Если задумал его убить, то нужно только дождаться вызова, приготовить в кармане патрон, в тамбуре засунуть его в патронник — это недолго. В конце концов, те, кто был в приемной, видели только, как закрылась наружная дверь. Сколько времени охранник стоял в тамбуре — никто засечь не мог. А хозяин кабинета видел только, как открылась внутренняя дверь. Можно хоть десять минут стоять между дверьми, собирать-разбирать оружие, досылать патроны и все такое. Потом войти и убить.
А, убив, можно даже не прощаться на пороге. Там и не попрощаешься толком — внутренняя-то дверь закрывается первой. Можно даже и не притворяться. Просто закрыть за собой дверь и сесть на стул или на диван в приемной. И ждать, когда будет обнаружен труп. И всех обмануть.
Всех, кроме гениального сыщика Алика Зимина.
Как ты дело раскрутил, похвалил себя Алик. Никто не смог, а ты, даже не побывав на месте преступления, не вложив пальцы в рану, все просчитал и раскрыл. Награду гениальному сыщику!
Но Юрка Гринчук был очень уверен. Совершенно уверен. У него бы хватило ума понять, что охранник вполне мог убить Ларенко. Алик однажды видел, как Гринчук тесты решает, те, что на айкью. Лихо это у него так получалось, у самого Алика выходило значительно хуже.
Алик пересел на диван, взял на колени телефон.
Вот позвонить и спросить у него, как же это так проморгали они убийцу. Ладно, потенциального убийцу, но проморгали же. Прокурор прозевал, менты не сообразили. Брат опять же ничего не заподозрил…
Алик взял трубку.
Или его волновало только доброе имя брата? Важно было, чтобы не самоубийство, чтобы и брата не позорить, и чтобы семья не страдала. Им и так плохо, но это несчастный случай. Не самоубийство. Брат приехал, чтобы спасать семью и имя брата. Ему было важно, чтобы дело… как это… переквалифицировали из «доведения до самоубийства» в «несчастный случай». И это помешало ему увидеть всю картину.
А вот сейчас господин Зимин позвонит товарищу Гринчуку и скажет… Спросит, а не рассматривали орлы-опера версию об убийстве? Гринчук помолчит пару секунд, потом скажет энергично «твою мать» и пообещает перезвонить. А уж когда перезвонит, то будет благодарен. Признает, что Алик не какой-то там щелкопер, а очень толковый журналист. И окажется Алик единственным, кому будет позволено писать об этом деле.
Алик набрал номер.
Гудок. Длинный. И еще раз длинный. И снова. Может, Юрки нет дома? По делу побежал. Вон с «сапогом» договорился о встрече и побежал.
— Да? — спросил Гринчук из телефонной трубки.
— Это я, — сказал Алик.
— И?
— Хотел спросить… — Алик кашлянул. — О Ларенко…
— Я же тебе сказал — нечего там искать. Несчастный случай. Там на всем деле гигантскими буквами написано — несчастный случай.
— Охранник.
— Что — охранник?
— Он мог убить, — сказал Алик тихо.