Убийство в закрытой комнате. Сборник рассказов
Шрифт:
— А вам разве Гринчук не сказал?
— Юра сказал, что у вас появилась версия… И что по этой причине вы нам не подходите…
— Для чего не подхожу?
Капитан сделал несколько шагов, четко опуская подошвы ботинок на цементный пол. Словно маршировал. Три шага влево, четкий поворот, три шага вправо. Остановился напротив Алика:
— То есть вы решили, что охранник убил моего брата? Так?
— Я не знал тогда, что у него есть алиби.
— Да… — сказал капитан, — Оно у него есть, никуда от этого не денешься. В приемной было почти десять человек, когда Диана разговаривала с братом по селектору. И каждый подтвердил, что да, разговаривала… Каждый.
— Алиби, — повторил Алик.
— Вы знаете, что такое селектор? — спросил
— Такая штука, по которой разговаривают. А что?
— Громкая такая, да? — уточнил младший Ларенко. — Да.
— Вот все в этом уверены. Только разговаривала Диана не по громкой связи, а через трубку. Это что-то меняет?
Алик поморщился, пошевелил плечами. Руки затекли, ноги болели. А тут еще вопросы задают…
— Если ей позвонил Ларенко, то не меняет…
— А если, — сказал капитан, — она позвонила? Ско-рик хотел сходить на рынок, попросил узнать, как скоро понадобится шефу. Она не пользовалась громкой связью.
— И алиби нет, — усмехнулся Алик. — А есть соучастник. Да?
Капитан молча смотрел на него, словно приглашая высказаться.
— Значит, шеф традиционно хочет почистить карабин, Скорик дожидается вызова, берет оружие, в тамбуре его заряжает и входит в кабинет. Ларенко даже понять ничего не успевает, охранник приставляет ему к груди «сайгу» и жмет на спуск. Кладет карабин и выходит, — Алик чуть не засмеялся, но не смог — закашлялся.
Капитан терпеливо ждал.
— Значит, убил, вышел, сел на диван. Шефа никто не беспокоил. Он не любил, когда его отвлекают по пустякам. Скорик сидел и ждал. Слишком торопиться не стоило, но и терять время было нельзя… Они договорились с секретаршей. Скорик попросил позвонить, она поговорила с пустой телефонной трубкой… Все слышали разговор, но не видели пульта селектора. А там огонек не горел… Слушайте, секретарша с охранником небось еще и не дружат друг с другом?
— Ненавидят друг друга. У них было что-то вроде романа, но потом не сложилось. Ссора, аборт, скандал… Любовь ушла, оставив кристально чистую ненависть. Они не могли сговориться. Никто в это не поверил бы.
— Значит, кто-то с ними договорился по отдельности… Скажите, Александр Николаевич, а вы в завещании значитесь? Вам большой кусок перепадает?
Недобрая усмешка появилась на лице капитана.
— Что молчите? Или вы, или жена, или дети… Семейное дело. Охранник и секретарша выгоды от смерти работодателя не получили. Только аккордная плата. Гонорар. Все ведь логично — покойник был человеком негибким, нажил себе неприятелей. Чем бы все это закончилось? Разборкой? А у нас ведь люди какие — если разойдутся, то на одном покойнике не остановятся. И жена пойдет в дело, и дети, и внуки… Не так? Это мы пытаемся прикидываться почти европейцами, а на самом деле… — Алик сплюнул себе под ноги, — Как акулы… Запахнет кровью — начинаем рвать все подряд, своих, чужих… Значит, охранник убил, секретарша подтвердила его алиби. Версия — самоубийство. Но вас это тоже не устраивает: поиск виноватых — всякое возможно, вплоть до ссоры с влиятельными людьми. И тут появляетесь вы — благородный, умный. Вы не себя выгораживаете, а семью спасаете от позора. Суицид — некрасиво. Лучше — несчастный случай. Несчастный случай все решает. Меня вон Юрка Гринчук почти убедил, что другого варианта нет. Почти убедил…
Если бы Алика сейчас спросили, зачем он все это рассказывает, он бы не смог ответить. Понимал, что на самом деле сейчас наговаривает себе смертный приговор. Вот так весело и стильно просит смерти. Человек организовал убийство брата, что ему стоит оторвать голову какому-то журналисту? Достаточно лишь не мешать Скорику.
— Ну и вы зачем при этом раскладе? — спросил капитан. — Ваша роль?
— Не знаю… С Гринчуком вы, скорее всего, впервые поговорили о деле вечером после убийства. Старые друзья, вы ему жизнь спасли…
— Это он мне жизнь спас, — поправил капитан, — Всякое болтают, но в сухом остатке — это он мне спас жизнь.
— Значит, вы ему просто предложили денег. Какая зарплата у райотдельского опера — слезы одни. У меня — и то больше. Не так?
— Продолжайте.
— А чего я должен, собственно, продолжать? Откуда я должен знать о ваших внутренних проблемах? Не знаю я, зачем вам журналист. И знать не желаю…
— Мне нужна ваша помощь, — сказал капитан.
— Что?
— Помощь. Профессиональная. Хотел, чтобы вы написали статью об этой смерти. О том, что версия о несчастном случае — несостоятельна. Что нельзя так себя убить… То, что вы Гринчуку говорили. Бездоказательно — логично, но бездоказательно. Еще вбросили бы информацию, что мой брат был смертельно болен, поэтому покончил с собой. Не запугали его — это звучать не должно, — а болен.
— А вы…
— А я вас за это — прижал бы. Получился бы скандал, в ходе которого вас бы поперли с работы, газета принесла бы извинения… Я бы даже в суд не стал подавать. Понимаете, вакуум всегда чем-то заполняется. Заговорили бы о возможной вине охранника, вышли бы на секретаршу, ибо никто, кроме нее, не мог… Вы правильно сказали — мы как акулы. Первая кровь повлекла бы за собой новые смерти. Вдова моего брата, мои племянники… — Капитан подвинул ногой ящик, валявшийся в стороне, сел на него. — Брата заказал не я, понятное дело… Это сделал кто-то, на кого я сейчас выйти не смогу. Если я трону Скорика или Диану — заказчик обрубит концы… Да и вообще стесняться перестанет. Пока все уверены в несчастном случае, мы: Диана, Скорик, я, Анна — в безопасности. Слишком много несчастных случаев в одной семье неизбежно вызовут подозрения. На несколько лет все в безопасности. К Анне даже с предложением перекупить бизнес брата пока поостерегутся подкатывать, чтобы не попасть в разряд тех, кому выгодно.
Капитан достал из кармана пачку сигарет, зажигалку, закурил.
— Дать сигарету? — предложил он Алику, но тот отказался.
— Мы с Юрой переговорили, решили, что журналист нужен. Не крутой, не слишком амбициозный, не отягощенный семьей и излишним интеллектом.
— Просто мой портрет.
— Наверное, вам с Гринчуком виднее. Юра организовал встречу с вами, пообщался. Вбросил информацию, посмотрел, что вы с ней будете делать… Он предложил использовать вас втемную, сказал, что договориться по такому поводу с вами будет сложно. После встречи он переговорил со мной, подтвердил, что вы подходите, но потом, уже почти ночью, позвонил снова и сказал, что вы не подходите. Что вы полезли слишком глубоко и можете случайно все болото взбаламутить… Мы стали искать кого-то другого, но тут прибежал Протасов и сказал, что вы лезли к нему с расспросами. Если бы он хоть пошел не через Скори-ка… — Капитан прикурил новую сигарету от окурка. — В общем, пришлось перестраиваться на ходу… Все должно выглядеть так, будто я вас припугнул и заставил работать на себя. Вы оказались тварью продажной и трусливой. Вы готовы оказаться тварью?
— У меня есть выбор?
— Есть. Все зависит от вас. Итак — вы готовы оказаться продажной тварью?
— А у меня будет гарантия, что вы сказали мне правду? Понимаете: спасать семью и прикрывать убийцу — разные вещи. Гарантия?
— Мое слово. И слово Юры Гринчука.
— Негусто… Припугнуть не хотите?
— Нет. Да и зачем? Юра сказал, что вы человек надломленный, но порядочный. Вам просто нужен шанс.
— Так и сказал?
— Так и сказал.
— Хорошо, — неожиданно для себя произнес Алик.
Еще минуту назад он был уверен, что пошлет капитана куда подальше, но сейчас взял да и согласился — без страха и сомнений.
Капитан встал с ящика.
Развязал Алику руки.
— Мы больше не встретимся вот так, лично, — сказал капитан, — С вами будет общаться Скорик, уж извините. Мне нужен символ доверия для него. Пока он уверен в своей безнаказанности — все идет как должно.
— Я потерплю, — сказал Алик.
— За вами приедет Гринчук, дождитесь, — Капитан пошел к выходу.