Уборщики ада
Шрифт:
– В отношении зэков все просто. Они пойдут без костюмов химзащиты и противогазов.
– ???
– Не удивляйся. Это не мое решение.
– А как же мы, мы тоже свидетели?
– С вами проще. Вы будете после этого служить в самых глухих гарнизонах.
– А солдаты?
– Что солдаты? Кто выживет, даст подписку о неразглашении... Будут на учете на гражданке.
– Как все просто...
Несколько дней, беспрерывно, машинами свозим оружие и документы в лагерь. Особист приказал натянуть рядом с ним еще одну палатку
– Товарищ лейтенант, я хочу поговорить с вами об одном деле.
– Садитесь, - показываю рукой на свободную раскладушку Гришки.
– Дело в том, что я не вижу среди всех бумаг, документов под грифом "Z".
– Причем здесь мы?
– Вы не причем. Среди военных были ученые, которые тоже погибли при взрыве бомбы. У них была папка, в которой приведены расчеты взрыва. Вы догадываетесь, а может быть знаете, что произошла ошибка в расчете и поэтому эта папка сейчас на вес золота. Чтобы там не было в дальнейшем, но сейчас необходимо выяснить причину катастрофы.
– Хорошо, что я должен делать?
– Надо приложить максимум усилий, чтобы найти эти документы.
– Где? На полигоне, в тайге... Где?
– Раз вы не нашли их в главном бункере, значит они где-то в тайге.
Он с ума сошел. Это искать иголку в стоге сена.
– Но почему вы так думаете, что они там?
– Предыдущие группы дозиметристов были посланы специально за этими документами. Но, к сожалению, они не пришли.
– Они и не могли пройти. Там, в то время, была бешеная радиоактивность.
– Им просто не повезло.
– Если фон будет везде такой же низкий, как и сейчас, мы конечно постараемся поискать документы.
– Их надо найти.
И никаких эмоций, как машина...
Наконец все вывезено.
Горы оружия лежат накрытые брезентом у ручья. Где-то на полигоне уже шуруют зэки, уничтожая следы самого крупного преступления века.
Мы идем цепью по тайге, проверяя фон. Пора заворачивать к машинам, чтобы возвратиться в лагерь. Вдруг раздается хруст кустов, чье-то мычание. Несколько дозиметристов несутся в скопление кустов. Я тоже бросаюсь туда. На траве катается молодой парень в рваной одежде. Дозиметристы пытаются его сдержать. Наконец его укладывают на живот и заворачивают руки на спину. Парню скручивают руки и поднимают на ноги. Я встаю напротив него. Глаза у парня ошалелые.
– Проверьте фон, - требую я.
Несколько датчиков коснулось его тела.
– Фон завышен в четыре раза.
Парень потенциальный кандидат в покойники.
– Как ты очутился здесь?
– Я..., я..., - он задыхается от страха, - я бежал... от туда, - он махнул рукой на север.
– С полигона?
– Не знаю..., но там пушки..., танки... Дяденьки, - как ребенок захныкал он, - отпустите.
Я колеблюсь. Отдать его особисту или отправить свободного
– Ладно, я тебя отпущу. Развяжите ему руки.
Парень повеселел. Он отходит от нас шага на три.
– Скажите, здесь опасно. Вон как вы одеты.
– Опасно.
– А я хотел содрать один такой же костюм, а там мертвяки под ним. Там много ваших лежит.
– Где это?
– Если вот так прямо пойти, метров триста, а там у кедрача шалаши стоят, в них и лежат эти костюмы.
– Спасибо за информацию. Ты тоже, не ходи на дорогу, лучше держись левее ее и вправо не отклоняйся, там военный лагерь.
– Пока ребята.
Довольный парень исчез.
– Пошли назад, - командую дозиметристам, - надо найти кедрач.
Здесь лежал весь взвод дозиметристов. Видно они спасались от дождя и понастроили ветхие шалаши под густыми кронами деревьев.
– Фон?
– В четыре раза выше нормы.
Видно год или два назад фон здесь был гораздо выше. Интересно, здесь ли муж Кати.
– Обыщите их. Найдите документы и все сюда.
Солдаты рассыпались по лагерю, ножами коверкая прорезиненные костюмы, пытаясь достать солдатские и офицерские книжки.
– Товарищ лейтенант, - мычит противогаз, - пойдемте туда.
Он ведет меня к дереву, под которым лежит обвислый на костях костюм.
– Вот.
Из разрезанной прорезиненной ткани вываливается пачка помятых листочков, заполненные с двух сторон мелким машинописным текстом. Может это то, что все ищут. Я запихиваю их в складки своего костюма.
– Здесь и офицерская книжка...
Солдат разрезает дальше костюм и вспарывает прогнившую ткань гимнастерки. Корочки, покрытые полиэтиленом, вываливаются на землю. Я подбираю их и раскрываю. Лейтенант Смирнов выглянул на меня со своей фотографии. Да, это Катин муж.
В лагере мы только очистились и отмылись от пыли, я тут же проверил на дозиметре документы. Фон был чуть повышенный, но незначительно. Взвод собрался у палатки нашего врача, ожидая очередного осмотра и сдачи на анализ крови. Но было подозрительно тихо. Я вошел в палатку. Никого.
– Не видели врачиху?
– спрашиваю часового у горы с автоматами.
– Они ушли вон туда, - он показал вверх по ручью.
Через метров триста я услышал женский плачь. У воды сидела распухшая от слез Маша, рядом на коленях стояла Катя и успокаивала ее.
– Катя...
Она обернулась и я увидел огромный синяк под глазом.
– Кто это тебя так?
– Сволочь, особист. Над Машей, гад, надругался.
Ярость обрушилась на меня. Я бросился бежать в лагерь.
– Костя... Не надо... Костя, стой, - сзади вопила Катя.
Но я уже был невменяем.
Подбегаю к часовому.
– Где у нас патроны?
– Вон под теми чехлами.
Вытаскиваю автомат из кучи и бегу к ящикам. В верхнем запаянные цинковые ящички. Ножом вспарываю одну цинку и набиваю диск патронами.