Убойные ребята
Шрифт:
И тут в голове Юли все стало на место. Вот кого напомнил ей этот спокойный мрачный человек, Вадим Орехов – ее первого, ее проклятого Димку, которого уложил в вечернем подъезде родной Юлин отец! Она вспомнила, как Димка рассказывал ей про брата-орденоносца, прошедшего Афган, по имени Вадим. Вот он, Вадим, – перед ней…
Но в голову другое лезло.
– Значит, это ты – Вадим? Значит, это ты… это ты моего папу убил? – выговорила она. – Значит, вы… вы еще тогда, на следствии, когда папу обвиняли, следаку засылали конвертики, чтобы он папу прессовал!..
– Э-э… да ты че, корррова?.. – начал было
Вадим был слишком силен и огромен, чтобы она могла заполучить хотя бы слабую надежду… нет, нет. Он без особых усилий сломал ее сопротивление, швырнул на диван и методично изнасиловал. Это продолжалось, слава богу, недолго, а потом он сел и спросил:
– А с чего ты взяла, что я убивал твоего папашу? С какого перепугу я буду его убивать?
– Я думала, что вы… как будто это он убил Диму.
– Не знаю, кто убил Диму. На самом деле тот, кто исписал в подъезде братца, оказал большую услугу человечеству. Даже если бы я знал, что Диму грохнул твой папаша, я не стал бы его трогать. Жил бы и жил, может, и мне когда-нибудь пришлось на его стол ложиться. Не дай бог, конечно. Он, говорят, хороший был хирург, а я врачей с самого Афгана уважаю. А кто прибрал твоего родителя, я не знаю. Честно – не знаю. Да и неинтересно мне это…
Через два дня после этого разговора Юля «вышла на работу». Первым объектом ее внимания был Слава Горецкий, куратор «Приморрыбпрома».
Через два года после этого разговора Юля приехала в «мегаполис карманного типа» и остановилась на ночь в местной лучшей гостинице, которая потому и являлась самой лучшей, что была единственной.
Глава 4
ОСОБЕННОСТИ ПРИМОРСКОГО АВТОСЕРВИСА
Свиридов проснулся оттого, что кто-то бубнил над ним. Нет, не прямо над головой, но в нескольких метрах от него, а потом лязгнул замок и рявкнули:
– На выход!
Владимир приподнял голову и начал продирать глаза. Из окружавшего его тумана и выступающих из него мутных полукружий в желтой дымке начали проступать контуры фигур. Лица. Ближе всех к нему выкристаллизовался тот самый грузный майор милиции, с желтым лицом и выпуклыми водянистыми светло-голубыми глазами. Кажется, Иван Филиппович его зовут, майора.
Рядом зашевелился Фокин. Владимир вскочил и сел.
– На выход! – повторно выговорил майор.
Свиридов взял с лавки барсетку, которую он подкладывал под голову (будучи совершенно уверенным, что из-под головы у него никто не сумеет ее вынуть, проверено), и проговорил сонным голосом:
– Ну что, Филипыч, нашел своего Аветисяна?
– Без Филипычей мне тут! – отозвался майор. – Давай, переставляй ножки, сейчас разберемся.
Свиридов потянулся и вышел в мутную прокуренную дежурку, залитую бледным карамельным цветом лампочки. За ним потянулся Фокин, которого определенно штормило. Многодневное пьянство наконец наложило на Афанасия свою шершавую
Наконец тот, что был поменьше и поусатее, завопил:
– Таварыщ майор, да ви щьто! Эта чилавэк сам у мэня мащина купыл! Нэ надо его задерживат турьма! Он сам мащина купыл, мама клянус!
Майор мутно зыркнул на него и выговорил:
– Ты что, Аветисян? У тебя ж она в угоне числится.
– Это ащибка, да? Арам, скажи, ащибка, да? – повернулся он ко второму усачу. – И вот тот балшой барадатый мужчин узнал! Он тебя, Арам, черножопый сказаль, да! И ещщо сказаль, щьтобы ты нэ соваль свой нос в чужой барсетк, да?
– Сказал, – кивнул Арам.
Свиридов обозначил бледную улыбку и отозвался, поворачиваясь к Фокину:
– Первый раз вижу такого откровенного «лаврушника», а? Тебя цитирует в подлиннике, Афоня. Ну так что, товарищ майор, эти граждане солнечной Армении сами подтверждают, что мы у них машину купили. А если она в угоне, так с ними и разбирайтесь, может, они ее и угнали. Кстати, очень хорошо, что вы их сюда подтянули, товарищ майор: я как раз попрошу этого чудесного Аветисяна вернуть мне деньги за машину. Это не машина, дорогой товарищ Аветисян, а гроб на колесах! Так что, товарищ майор, вы разберитесь и вычтите из бюджета этих господ сумму, которую они у меня взяли за машину.
– Все у тэбя просто вот так, да? – хрипнул Аветисян. – Знаещ щьто? Давай нэ буду дэнги возвращат. Есть тут адын рэмонтный мастерской, оплачу, да.
– Есть, – сказал майор Филипыч, – только это около Уссури. У реки, в смысле. Километра два отсюда. Хорошая мастерская, между прочим, туда даже из Владивостока мужики ездят. – И он гыгыкнул. Свиридов понял, что он несколько недооценил майора. Кажется, тот пьян не с утра, а еще с самого вечера. Не переставал. И что за праздник? Или у них тут в Приморье свои праздники?
– Лищний выпиль, да, глупост говорищ, таварищ майор, – не выдержал Аветисян. – Из Владивостока нэ из Владивостока, а харощий рэмонт. Движок здэляль.
Конфликт неожиданно быстро уладился. Причину этой быстроты понять несложно: Аветисян чуть ли не на глазах у Свиридова и Фокина сунул майору несколько зеленых бумажек, и тот, заложив их в нагрудный карман рубашки, с довольным видом стал поглаживать брюхо. Армяне и Фокин со Свиридовым вышли из УВД.
На улице уже было утро, к искреннему удивлению Фокина, которому показалось, что спал он всего несколько минут, поскольку совершенно не выспался и чувствовал себя разбитым. Серые хлопья предутреннего тумана ползли по земле, в воздухе резко и остро пахло свежими росными травами. Свиридов поежился: в легкой рубашке было довольно свежо, хотя совершенно точно можно было определить, что ежиться ему оставалось недолго. Вставало дымное солнце – день ожидался горячий. Свиридов посмотрел на Аветисяна и проговорил: