Убрать слепого
Шрифт:
– Нет, – сказал он, – не похож. Просто совпадение. Не мог Глеб вот так…
– Люди меняются, он, этот твой Глеб? – сказал Сорокин. – А где?
– Я слышал, что он погиб, – ответил Забродов. – Еще в Афганистане.
– А, – разочарованно кивнул Сорокин, – тогда это, конечно, не он.
– Да говорю же, что не он, – немного раздраженно повторил Забродов. – По описанию ни капли не похож.
– Надо как-то выходить на Потапчука, – сказал Мещеряков. Он выглядел осунувшимся и очень озабоченным. – Без него нам до этого Слепого не добраться.
Сорокин
– А зачем нам выходить на Потапчука? – спросил он вдруг. – Что толку? Пусть он сам разбирается со своим агентом. Судя по вчерашней кутерьме на Арбате, он уже взялся за него вплотную. Больше, насколько я понимаю, в этом деле брать некого. Генералов своих мне ФСБ все равно не отдаст – ни живых, ни мертвых, а со своими агентами, повторяю, пусть разбираются сами. Эх, говорили мне: не связывайся ты с этими вонючками! Сам, что интересно, своим гаврикам чуть ли не каждый день вдалбливаю: не трогай вонючку, сто лет потом не отмоешься. И сам же все время умудряюсь влезть в это дерьмо.
– Это кто вонючка? – решил вступиться за честь мундира Мещеряков.
– Да не кто, а что, – равнодушно поправил его Сорокин. – Это я так дела называю, в которых госбезопасность замешана. Чего ты взъелся? Вам-то можно нас ментами величать… Короче, пошли отсюда к такой-то матери. Полночи только зря потеряли. Вот дерьмо-то…
– Ну, не так уж и зря, – сказал Мещеряков. – Ты чего добивался? Ты добивался, чтобы убийцы понесли наказание. Все они, между прочим, уже землю парят, даже те, кто их, так сказать, направлял. Ну, не все, но это, похоже, дело времени. Можешь спать спокойно. Отчетность за прошлый год все равно испорчена, тут уж ничего не поправишь, но этот год будет поспокойнее.
При слове «отчетность» Сорокин сильно скривился, но кивнул, выражая полное согласие со словами Мещерякова.
– Пошли отсюда, – повторил он. – Я спать хочу.
– А я? – спросил Федин.
– А ты беги, куда глаза глядят, дурак, – сказал ему Сорокин. – Тоже мне, спрятался. Смотри, найдет тебя Слепой… Что там у него сейчас на вооружении – «магнум»? Ты дырку от «магнума» видел когда-нибудь?
Федин быстро-быстро закивал и вскочил, явно готовый бежать сию минуту, и именно так, как сказал Сорокин – куда глаза глядят.
– Пистолет подбери, дурилка картонная, – презрительно добавил Сорокин.
Федин наклонился, подобрал пистолет и выскочил за дверь, на ходу натягивая пальто.
– Ишь, заторопился, – сказал Сорокин. – Ну, вы идете или нет?
– Погоди, – сказал вдруг Забродов. – Постойте, полковники.
Сорокин и Мещеряков уставились на него с усталым любопытством – что он еще придумал? Несмотря на свой высокий профессионализм, а может быть, и благодаря ему, Забродов бывал порой совершенно несносен, доводя окружающих до белого каления своими неуместными
– Ну, что еще? – сварливо осведомился Мещеряков. – Живот схватило?
Сорокин невольно усмехнулся: Забродов выглядел именно так, словно у него внезапно случился приступ диареи.
– Андрей, – сказал Забродов, – у меня к тебе просьба. Поговори, пожалуйста, с Федотовым.
– Зачем это? – немного агрессивно поинтересовался Мещеряков, Генерал Федотов был его непосредственным начальником и очень не любил, когда его беспокоили по пустякам. Да и кто, если разобраться, это любит?
– Ты знаешь, зачем, – сказал Забродов. – Вы кое-что упустили, полковники.
– Что же? – спросил Сорокин. Ему все это надоело – «вонючка», как обычно, не доставляла ничего, кроме неприятностей. Самой отвратной особенностью подобных дел полковник считал то, что от их расследования нельзя было отказаться простым волевым усилием – «вонючка» прекращалась сама и только тогда, когда у нее кончался завод. Так, похоже, было и на этот раз.
– Вы забыли про утопленных спецназовцев, любовницу генерала Строева и тех ребят, которые штурмовали оперативную квартиру, – сказал Забродов.
– Ax, да, – сказал Сорокин, – это же был спецназ… Око за око?
– Я думал, ты умнее, – констатирующим тоном сказал Забродов. Сорокин хмыкнул – впрочем, с изрядной долей неловкости, поскольку выпад и впрямь получился глупый. – Любовница генерала не служила в спецназе, а Алавердян, насколько я понял, не имел никакого отношения к отряду. Этот парень начал убивать всех подряд. Завтра он шлепнет гаишника, который попытается оштрафовать его за не правильный переход улицы, а послезавтра сожжет автобус, потому что решит, что его пассажиры видели, как он шлепал гаишника.
– Ты сгущаешь краски, Илларион, – сказал Мещеряков, но как-то не очень уверенно.
– А по-моему, это вы пытаетесь спрятать голову в песок, – спокойно ответил Забродов. – Подойдите к делу не как офицеры двух различных ведомств, ни одно из которых не занимается делами взбесившихся агентов ФСБ. Побудьте для разнообразия просто офицерами, раз уж у вас не получается забыть на время о своих погонах.
– На жалость бьет, сукин сын, – сказал Мещерякову Сорокин.
Мещеряков тяжело вздохнул.
– Ты хочешь, чтобы Федотов пощупал Потапчука? – спросил он у Забродова.
Тот молча кивнул и принялся сосредоточенно раскуривать сигарету.
– А ты понимаешь, что завершать это дело, скорее всего, придется именно тебе? Вряд ли генералы захотят предавать дело дальнейшей огласке, действуя по официальным каналам.
Забродов вообще не отреагировал, только покосился на Мещерякова через плечо прищуренным глазом.
– Это профессионал, Илларион, а ты уже не мальчик, – продолжал Мещеряков. – Как только он поймает тебя на мушку, весь твой опыт перестанет иметь значение – пуле все равно.