Убрать слепого
Шрифт:
– А что с Володиным? – вместо ответа спросил подполковник.
– Убит, – ответил Мещеряков. – Но вопросы здесь задаешь не ты.
Федин, казалось, немного расслабился, узнав о смерти генерала.
– Потапчук здесь ни при чем, – сказал он. – Он с самого начала был против этой затеи. Он говорил, что нельзя усугублять криминальный беспредел беспределом правоохранительных структур…
– Золотые слова, – сказал Сорокин. – Хотя иногда так хочется усугубить… Просто вынул бы пистолет и прострелил башку без суда и следствия.
– Н-да, – неопределенно вымолвил
Федин застенчиво пожал одним плечом.
– Что ты жмешься, как б.., под дождем! – гаркнул вдруг Мещеряков. Сорокин вздрогнул, а Забродов на время оторвался от созерцания парящих в темноте снежных хлопьев и с веселым удивлением уставился на своего друга – таких речей он не слышал от Мещерякова со времен Афганистана. – Дальше рассказывай!
Федин хлюпнул носом.
– Когда генерал меня вычислил, – продолжал он, – то приказал аккуратно ввести в состав отряда своего человека. Это было как раз после расстрела персонала «Икара».
– Еще один стукач, – спокойно заметил от окна Забродов.
– Нет, – сказал Федин. – Как я понял, это был агент.., ну.., для особых поручений.
– Неужели киллер? – поразился Забродов. – Ай да генерал! И что же?
– Агент вместе с отрядом принял участие в двух зачистках. Обе прошли неудачно, с шумом и большими потерями. Похоже, это он предупредил Малахова о готовящемся нападении, так что при штурме отряд потерял троих. При ликвидации Конструктора взрывное устройство сработало раньше времени, и еще один член отряда погиб. После этого Володин принял решение уничтожить оставшихся в живых членов отряда и отправил в бункер взвод спецназа под командованием полковника Одинцова.
Никто из них не вернулся, бункер оказался затопленным.
– Тысяча и одна ночь, – вставил Сорокин.
– Понимая, что Володин вот-вот вычислит степень моей причастности к тому, что произошло, я попросил у генерала Потапчука разрешения скрыться.
– Нашел, где скрываться, – хмыкнул Сорокин. – Эх, ты, чекист.
Мещеряков порылся во внутреннем кармане пальто, достал портмоне, вынул из нее какую-то фотографию и показал ее Федину.
– Это не тот агент? – спросил он.
Федин бросил на фотографию беглый взгляд, вздрогнул и отрицательно покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Это командир отряда, майор Сердюк. Кличка – Батя. Отстрелялся, сволочь…
Где это его так красиво приложили?
Сорокин отобрал у него фотографию, посмотрел, передернул плечами и отдал ее Забродову. С фотографии смотрело покрытое страшными шрамами лицо с дырой точно посередине лба.
– Красавец, – сказал Забродов. – Борода, надо понимать, накладная?
– Волосы тоже, – кивнул Мещеряков. – А нашли его на квартире у любовницы генерала Строева.
Генерал и эта баба тоже были там. Оба убиты из армейского «кольта», который был в руке у этого типа.
Майора застрелил генерал, пистолет тоже был у него в руке.
– А куда попало генералу? – спросил Сорокин, неожиданно заинтересовавшись.
– В
– Интересное кино, – сказал Сорокин. – За что убили этих генералов, мне теперь понятно. Непонятно только, кто из этих двоих вел прицельный огонь с пулей в башке?
– Правда, интересно, – сказал Забродов. – Значит, был третий. Тогда из чего он стрелял? Я понял так, что обе пули – и та, которой был убит генерал, и та, что попала в любовницу, выпущены из майорского «кольта»? Все-таки выходит, что стрелял он один. Мертвый.
– Майор обычно пользовался «магнумом», – подал голос Федин.
Мещеряков вздрогнул.
– Вот оно, – сказал он. – Алавердяна завалили именно из «магнума», причем из того же, который засветился практически на всех делах «Святого Георгия». И было это уже после того, как погиб майор Сердюк.
– Некротическое явление, – зловещим голосом сказал Забродов. – Каждую ночь земля на кладбище начинала шевелиться, и из могилы, дрожа и скрежеща зубами, медленно поднималась наводящая ужас фигура в истлевшем саване и с большим ржавым «магнумом» в костлявой трясущейся руке… – с подвыванием продекламировал он.
– Проще, – сказал практичный Сорокин. – Они пришли к Строеву вдвоем. Генерал завалил майора сразу, потом этот самый второй застрелил генерала и его бабу, забрал у майора его «магнум», а взамен оставил свой «кольт» и спокойненько ушел.
– Звучит убедительно, – согласился Мещеряков. – Очень убедительно звучит. Только кто он, этот второй?
– Кто-нибудь из отряда, – предположил Забродов. – Или этот суперагент.
– А зачем агенту Потапчука шлепать генералов? – пожал плечами Мещеряков. – Сердюка он мог замочить когда угодно. Или Потапчук велел ему разделаться со всеми – до седьмого колена? Что-то непохоже. А Володина, между прочим, тоже застрелили из «кольта», – вспомнил он.
– Да, – сказал Сорокин, – чепуха какая-то получается, пироги с котятами. А что это за агент такой? – спросил он у Федина.
– Не знаю, – ответил тот. – Генерал работал с ним лично. Я видел его только один раз, когда инструктировал в качестве новобранца в отряд. Кличка у него – Слепой.
– Странная кличка для человека, который так стреляет, – заметил Сорокин.
– У него что-то с глазами, – объяснил Федин. – Свет он, что ли, плохо переносит, зато в темноте видит, как кошка.
– Нокталопия, – с ученым видом изрек Мещеряков.
– Да, – сказал внезапно сделавшийся очень задумчивым Забродов, – нокталопия… Был у меня один такой курсант. Давненько уже. Он молодой? – спросил он у Федина.
– Кто, Слепой? Да нет, – пожав плечами, ответил подполковник. – Лет сорок наверняка, точнее не скажу.
– Похож, – протянул Забродов еще более задумчиво.
– Упаси боже от твоих учеников, капитан, – сказал ему Сорокин.
– Погоди, – отмахнулся Забродов. – Описать его можешь? – спросил он у Федина.
Подполковник старательно и очень подробно описал внешность Слепого. Забродов вздохнул с некоторым облегчением.