Участковый
Шрифт:
– Ежели бы выяснилось, что Дневной Дозор также ведет поиски своих исчезнувших подопечных, стало быть – на той стороне тоже проблемы.
– Ну, не обязательно ведь, чтобы те, кто намеревается спрятаться от нас, вводили в курс дела свой Дозор, – из-за спины руководителя подал голос Угорь.
– Есть такое понятие – презумпция невиновности. Да вы энто и без меня прекрасно знаете! – Сибиряк размашисто кивнул, соглашаясь с Денисовым, и поправил съехавшие очки. Участковый продолжил: – Пока вина Темных не доказана, я бы относился к ним так же, как к Светлым. Тоись – не
– И?..
– И искал бы третью сторону, повинную в массовом исчезновении.
– Та-ак, – с удовольствием протянул Сибиряк и оглянулся на Евгения. – Отлично, Федор Кузьмич! И что дальше? Что бы предприняли лично вы? Какие следственные мероприятия провели бы?
Участковый пожал плечами. Ему мерещилось, что в данный момент идет какая-то проверка. Чего? Его милицейских качеств? Лояльности? Или, может быть, Ночной Дозор действительно зашел в тупик?
– Мероприятия-то? Для начала я бы сравнил обстоятельства, предшествующие и сопутствующие кажному исчезновению.
– Каким образом?
Денисов поднялся, взял свободный стул и подсел к столу, заставив посторониться Сибиряка. Из папки участковый вынул лист с фотографией и мелким текстом, положил на стол, припечатал ладонью.
– Вот, например, томский композитор по фамилии Михальчук. Вроде известный. Как тут написано – «основоположник суггестивно-трансового направления в симфонической музыке»… что бы энто ни значило.
– Знаю такого! – обрадовался Угорь. – Очень странную музыку пишет этот Михальчук. Оч-чень! Поговаривали, что кое-кто с катушек съезжал на его концертах.
– Прям с катушек? Ишь ты! И как же такое допустили?
– Волшебная сила искусства! – хохотнул Евгений, разводя руками. – А скорее – покровители у Михальчука хорошие. Так что там с ним?
– То ли творческий кризис у него случился, то ли вожжа под хвост попала – сел в машину и рванул из Томска в область. Без видимой, заметьте, причины.
– Ну-у, – засомневался Сибиряк, – творческие личности весьма ранимы. Если, как вы говорите, творческий кризис… Это – причина, и оч-чень даже серьезная. Многие с жизнью расставались во время творческого кризиса.
– Ну, допустим. Проехал он несколько сотен километров, аккурат до границы нашего района, – и все: ни его самого, ни машины. Да, можно было бы предположить, что с жизнью расстался, разогнался – и с обрыва в речку!
– Но?
– Но… – Участковый потер лоб. – Во-первых, зачем так далеко ехать, когда Томь буквально под боком? Во-вторых, машина у него новенькая, всего месяц назад купленная, да не просто купленная: последняя модель «Волги» с салоном, выполненным по индивидуальному заказу, – стало быть, не все так плохо в его жизни было, чтобы топиться! Ну, хорошо, можно допустить, что месяц назад ишшо терпимо жилось, хотелось тратить деньги и поражать молоденьких поклонниц роскошным автомобилем, а намедни совсем прижало… Но незадолго до того, как окончательно исчезнуть, в районном центре навроде нашего он потратил цельных семнадцать рублей в универмаге, в отделе «Культтовары»: купил сто батареек «Сатурн».
Угорь
– А? А! Сто батареек – это, наверное, очень много, да? Никто обычно столько не покупает, правильно?
– Правильно. Зачем держать такой запас, зачем тратить такие деньжищи, ежели энти батарейки в любом магазине продаются? Стало быть, какой вывод можно сделать?
– Какой? – послушно переспросил заинтригованный Сибиряк.
– Что ехал он в такие края, где до ближайшего магазина – много-много километров, не наездишься за батарейками-то. Значица, он об энтом знал и заранее подготовился. Конечно, всякое может случиться, но, вероятнее всего, следует его искать где-нибудь в глуши, в каком-нибудь охотничьем домике.
– Ну, да, логично, – признал областной руководитель. – Отдыхает вдали от суеты, набирается впечатлений, а батарейки ему – для освещения, по нужде с фонариком ходить.
Денисов пожал плечами.
– Может статься, и нет там никакого охотничьего домика. Может статься, никуда он не добрался. Утоп в болоте, а мы тут про батарейки толкуем, версии строим. Но ежели нужно было бы с чего-то начать – я начал бы именно с энтого, расспросил местных жителей о землянках, шалашах, заимках, палаточных лагерях и прочих убежищах.
– То есть, по-вашему, нам следует сравнить все обстоятельства исчезновения и Темных, и Светлых, и на основании этого сделать вывод… Это очень большой объем работы, уважаемый Федор Кузьмич. Будет обидно, если такой труд окажется напрасным.
Денисов развел руками.
– Тут уж, как говорится… – Вдруг он вскинулся. – Едрить твою редиску! Автобус!
– Не волнуйтесь, Федор Кузьмич, я вас потом отвезу домой.
– Да мне ишшо во Вьюшку заехать надо, ориентировки Гаврилову завезти.
– Ну, значит, и туда заедем. Вы говорите, говорите! Очень интересно и поучительно, правда ведь, Евгений?
Денисов успокоился, вернулся на диван, который был всяко мягче деревянного конторского стула.
– Вот, кстати, Евгению Юрьичу я докладывал насчет вербовщика.
– Это который и к Химригону приходил, и к сводному брату Остыгана?
– А разве Амос Флегонту сводный брат? – удивился Угорь. – Я думал, они родные…
Сибиряк всплеснул руками и тут же для успокоения полез в карман, Денисов улыбнулся.
– Родные? Вот ты, Евгений Юрьич, давеча сам про Остыгана мне рассказывал – дескать, потомственный шаман. А что такое потомственный? Энто ведь должно означать, что и отец его шаманил, и дед, а может, и прадед. М?.. Ну, вот теперича сам и скажи, может ли такое быть, чтобы в одном роду все подряд мужчины рождались Иными? – Вытаращив глаза, Угорь помотал головой. – Энто ить как с Химригоном: пришел к Николаю, попросил взять ребенка на обучение. А шаман, взявший на обучение мальца, его вроде как усыновляет. Раньше-то никаких особых документов на энто не требовалось – ну, усыновил и усыновил, лишь бы голодом не морил да под сосной спать не оставлял. А кто посильнее из шаманов да поуверенней – те и двоих усыновить могут, из разных сел или стойбищ.