Ученье – свет, а богов тьма
Шрифт:
– Ну вот, – подхватывает Кир, полный энтузиазма. – А тут целый глаз! В него и аккумулятор помещается, и еще там есть специальная клетчатая культура, которая для него энергию из крови берет!
– Клеточная, – поправляю я.
– Да-да, – не смущается Кир. – А потом этому мужику еще пришивали новое веко, выращенное в стеклянной мисочке…
– Кир, я боюсь, что не все тут разделяют наши восторги по поводу современных врачебных практик, – говорю я, наблюдая, как Эцаган зеленеет, а Азамат лихорадочно ищет слова, чтобы похвалить сына. – Особенно перед ужином.
Кир
– А что такого, я же про глаз, а не про задницу…
– Ты вообще молодец, – обретает голос Азамат. – Я смотрю, ты по-настоящему увлекся этой работой и делаешь успехи. Мне это очень приятно видеть.
– Да клево, – смущается Кир, – только когда Лиза одна оперирует. А остальные на всеобщем между собой говорят, я ничего не понимаю! Названия инструментов только знаю, подать могу, а так… Зато я в первой помощи упражняюсь на манекенах! Уже умею фиксировать переломы и откачивать утопленников!
Эцаган заходится кашлем.
Я уже давно поняла, что редкость профессии целителя на Муданге – следствие не просто тотальной брезгливости, но и несколько средневекового представления о приличиях. В частности, говорить за столом о травмах или смерти не от естественных причин – полный нонсенс, и даже самые матерые наемники, перевидавшие на своем веку жутких смертей, меняются в лице и переводят тему. Эцаган же, столичный балованый мальчик с довольно небольшим опытом наемничества (да еще и в команде у Азамата, который в принципе всегда избегал жертв), совсем не способен переварить такую информацию. Вот Кир с Айшей, которым в детстве никто не сообщил, что утопленники – это мерзко и недостойно обсуждения, совершенно спокойно переносят любые подобные разговоры.
– Так, может, нам с тобой позаниматься всеобщим? – находится Азамат, которому очень не хочется осаживать восхищенного ребенка.
– Было бы клево, – протягивает Кир. – Только у меня времени почти нет, я ведь весь день с Лизой на работе… И ты тоже занят.
– Ну, вечерком…
– Вечерком юный князь предпочитает шастать по заброшенным домам в компании малолетних преступников, – сообщает Эцаган, решив, видимо, отплатить за незастольную тему.
– Никакие они не преступники! – возмущается Кир. – Нормальные ребята.
– Ну да, только вот приворовывают и мошенничают понемногу, – иронично ухмыляется Эцаган.
– Неправда! – вступается Кир. – Просто на детей легче всего свалить, особенно если до них родакам дела нет!
Эцаган открывает рот возразить, но Азамат останавливает его, подняв руку.
– Кир, а ты не мог бы поподробнее рассказать, что это за компания, с которой ты гуляешь, и чем они тебе так дороги?
Ребенок кривится.
– Да обычные ребята, как в приюте были. Ну то есть безродных среди них нет, но это только так считается. Я хочу сказать, например, у некоторых отцы наемничают и дома не бывают по несколько лет, а мать умерла, или сбежала к родне, или еще что… Просто те, у кого дома все в порядке, они так задаются, что и не подойдешь. Мне-то побоку, что дразнят, если надоедает, я так задвинуть могу, что два года
– Тебя дразнят? – хмурится Азамат. – Кто?
– Да кому не лень! – усмехается Кир. – Вот помнишь, я думал, может, мне в клуб пойти? Так я пошел, ну так, из интересу. А там все такие важные, они в столице родились, с детства на серебре кушают, что такое помидор, не знают. Я-то этим помидорам сам парники строил, а потом мы их и сушили, и солили, и… Короче, не о чем мне с такими говорить.
Азамат уставляется в пол таким взглядом, что я бы не удивилась, если бы ковер задымился.
Эцаган выглядит кисло. Вполне может оказаться, что Кир невзначай и по нему проехался.
– А эти твои приятели, конечно, святые, – цедит он.
– Ну не святые, – рассудительно произносит Кир, – и я не знаю, может, раньше кто из них чего и делал. Но теперь я у них главный, и никто ни-ни. Разве что подшутить над вредным соседом, не больше.
– А ты у них главный? – отвлекается от мрачных мыслей Азамат.
– Ну да, – как само собой разумеющееся, подтверждает Кир. – Я же их главаря скинул, так что теперь я.
– И куда этот главарь делся? – уточняет Эцаган. – Готовит месть?
– Пытался, – усмехается Кир. – Нашел каких-то лбов, думал мне темную устроить. Только он им не сказал, кто я такой. Я как представился, они бы-ыстро деру дали. А главарь этот бывший сейчас снова с нами, приполз, хвост поджав, и попросился обратно, одному-то не здорово.
– И ты его пустил? – интересуется Азамат.
– Пустил, а что с ним делать? – вздыхает Кир. – Он противный, конечно, все время скандалит и ноет, но хоть немного драться умеет, остальные-то так себе…
– А зачем вам драться? – спрашиваю я.
– Ну как зачем, – разводит руками Кир. – Мы ж не одни в городе! Вон эти, из клуба, думают, что они тут хозяева, типа это они пещеры на реке нашли, и больше никто не имеет права туда ходить. Или высоченный ничейный дом, который на горе стоит и с которого весь город видно, – это типа их место! Ну а потом начинают дразниться, девчонок наших щиплют, мелюзгу мутузят. Вот и приходится напомнить, кто в стае с хвостом!
– Да у вас там прямо войны, – говорю я. – Или мафиозные разборки.
Азамат некоторое время сидит в глубокой задумчивости.
Нам приносят ужин, и разговор временно затихает.
Наконец Азамат вытирает руки, откидывается на спинку кресла и оценивающе оглядывает Кира.
– Слушай, сынок, а твоих друзей устраивает, что ты над ними главный?
– Конефно! – отвечает Кир с набитым ртом. – Я фшегжа главный!
– Прожуй и поясни, пожалуйста, – усмехается Азамат.
Кир спешно проглатывает.
– Я говорю, я всегда главный. В приюте многие слушались меня лучше, чем Гхана. Он меня за это просто ненавидел, потому что иногда, пока я не скажу, его приказ никто не выполнял, а я не велел, пока он мне чего-нибудь не даст, мяса там, или денег, или еще чего. Ну, я и с остальными делился в таком раскладе.