Ученица чародея
Шрифт:
Доктор извлек иглу и из моей руки, наложил жгут, и удовлетворенно заявил, потирая подбородок:
– Ну вот, хорошая работа за хорошие деньги. О-ля-ля. Все живы, каким бы странным это ни казалось. Теперь отдыхайте.
Я откинулась на подушку – в моей голове царил хаос. Что же я видела? То действительно было лишь иллюзия? Но отчего же мне так плохо и страшно, что даже трудно дышать?
Огюстен грузно встал со стула и подошел к окну:
– Как внезапно испортилась погода.
– Да, выгоню к чертям своего кота-дармоеда, – согласился доктор. – Обычно всегда мяучит на дождь, а тут объелся и все проспал. А ведь надвигается знатная буря…
Я встревожилась и посмотрела в окно, которое почти полностью закрыл широкой спиной Огюстен. Небо почернело, с земли взвивался песок и гравий. Забили по стенам ветки ивы. Меня настигло то же ощущение невыносимого ужаса, которое я перенесла только что в так называемой галлюцинации. Я сглотнула, уговаривая себя, что на улице просто внезапно испортилась погода, как случается в горах. Но стоило мне зажмуриться, и я увидела внутренним взором шагающего в черной вьюге Этьена – он был уже на подходе к городу, почти у моста. Мое сердце заколотилось, как безумное. Это происходит на самом деле! Опасность близка. Я была уверена в этом так же, как кухарка, знающая, что яйцо с надтреснувшей скорлупой уже сварилось. Превозмогая головокружение, я поднялась.
– Лежите, мадемуазель, – покачал головой доктор. – Что за непоседливость?
– Не могу, – выдохнула я, пытаясь понять, где выход.
– Даже если вам надо по малой нужде, потерпите, – строго велел мэтр Дюпре.
– Вы не понимаете! Он идет за мной… Демон в обличье Этьена, – в отчаянии проговорила я. – Мсьё Марешаль! Огюстен, нам нужно ехать! Сейчас же.
– Это все видения, мадемуазель, – доктор закатил глаза. – Поспите, вам еще не то приснится.
– Огюстен! Заклинаю вас! – закричала я со слезами. – Вы же знаете, что я вижу больше, чем все! Я вижу демона. Того, из озера! Скорее! Уедемте! Умоляю!!!
Огюстен посмотрел на меня серьезно, натянул рубашку, сюртук и подошел к кушетке:
– Это правда, мадемуазель Абели?
– Да, – выдохнула я, не переставая плакать.
Доктор презрительно скривился:
– Сударь, не слушайте даму. Делирий у юных барышень после всяких происшествий – дело обычное! Господи, что за день сегодня? Куда ни плюнь – сумасшедший…
– Где можно нанять возницу? – поинтересовался Огюстен.
Я в нетерпении спрыгнула с кушетки, но перед глазами снова потемнело, и ноги подкосились.
В смятении от картин и эмоций, переполнивших меня, я выглянула в оконце кареты. Назад меж раскидистых еловых лап убегала желтая полоска дороги, впереди виднелась солнечная лужайка, щебетали птицы. Возможно, правда, со мной случился делирий, и все почудилось? Галлюцинация в галлюцинации? Так бывает? Я с волнением обернулась на Огюстена:
– Скажите, мсьё Марешаль, когда мы уезжали из Сен-Мартэна, надвигалась буря?
– О, да! – кивнул Огюстен. – Никогда не видел, чтобы так бесновалась природа.
– Она двигалась за нами? Прошу, отвечайте! – я заломила руки.
– Что вы, мадемуазель Абели! Едва мы покинули долину Сен-Мартена, небо прояснилось, – Огюстен посмотрел на меня с любопытством и опаской: – Вы, на самом деле, видели демона?
– Да.
– Отчего же он вышел из воды? – понизил голос Огюстен, будто нас могли слышать.
– Не знаю, – пробормотала я и вдруг почувствовала жар, идущий от огромного рубина. Меня бросило в пот, и я поняла – демону нужен камень. Зачем? Остается только гадать.
Мы ехали до Бург-ан-Бресса без остановок. За всю дорогу я перекинулась с Огюстеном лишь парой фраз. Мой спутник поспешил заверить меня в том, что когда остановимся в гостинице «Петух в вине», которую рекомендовала мадам Тэйра, он непременно купит все необходимые вещи. Я лишь поинтересовалась:
– Откуда у вас деньги, мсьё Огюстен? Насколько я помню, в горах при вас не было даже целой рубахи, не то что кошелька.
– О, не волнуйтесь, мадемуазель, я не встречал женщины проницательней и предусмотрительней, чем мадам Тэйра! – лучезарно улыбнулся Огюстен. – Она пожаловала для путешествия столько, что ни вы, ни я можем ни в чем не нуждаться, пока не найдем вашу достопочтенную тетушку. Даже удивительно, откуда у старушки столько золота.
Я подумала, что меня этот факт совсем не изумляет – за несколько сотен лет с ее-то способностями и такими помощниками прабабка могла накопить сокровища, достойные Аль-Рашида. Мне представились ее пещеры с ходами-лабиринтами, усыпанные золотом, ценностями и пожелтевшими костями. Последние я без сомнений отбросила – это лишнее.
Эх, поблагодарить бы прабабушку за деньги и помощь. Без ее незримого содействия мне было не спастись от демона, – я это знала точно.
– Неужели мы ее больше не увидим? – пробормотала я, зябко кутаясь в одеяло.
– В этом вопросе мадам Тэйра была неоднозначна – она сказала, что ежели возникнут определенные обстоятельства, и чутье велит вам уезжать, ожидать ее не стоит. Мадам также пообещала, что если будет надобность в ее присутствии, она найдет вас и в Париже.
Я кивнула и замолчала. Мне живо привиделось, как в столицу через ворота Сен-Жермен въезжает верхом на козле моя сморщенная, что прелая косточка персика, прабабушка. Вот уж кому точно не получится остаться незамеченной – за подобной наездницей наверняка будет бежать толпа зевак и мальчишек, улюлюкая и выкрикивая насмешки. Сопровождающие мадам головорезы с видом «Вытряхивай мошну или Адьё, жизнь», тоже заставят каждого жандарма и служивого в городе навострить уши. Поэтому я и сама плохо представляла, как ехать в столь живописной компании по цивилизованным дорогам Франции, но расстаться вот так, без прощаний и напутствий с древней хранительницей рода, тоже казалось неправильным.
– Мадам Тэйра ничего не просила мне передать? – вяло спросила я.
Огюстен пожал плечами:
– Она говорила, что одной вам путешествовать опасно. И в этом я с ней совершенно согласен. Вы, надеюсь, не возражаете против моего общества?
– Конечно, нет, Огюстен. Я вам очень благодарна, – заверила я, на всякий случай убирая под плед руки – вдруг опять кинется целовать. – Но вы все-таки вспомните, ничего такого она не говорила? Возможно, чего-нибудь странного на ваш взгляд.
Огюстен задумался и вдруг радостно стукнул себя по лбу: