Ученица Холмса
Шрифт:
– Как странно, – сказала я. – Я хотела было привести очередной контраргумент, но, немного подумав, решила, что не стоит. – Очень странно, – повторила я, – но все же приятно. Если бы не вы, я почти наверняка воспользовалась бы дверью, поскольку там были лишь две царапины на замочной скважине, один маленький листик и кусочек грязи на подоконнике.
С чувством облегчения Холмс ответил:
– Ты бы это заметила.
– Может быть. Но вряд ли додумалась бы до того, чтобы забраться наверх по плющу, да еще в такую жуткую ночь. Я сильно сомневаюсь на этот счет.
Холмс встретился глазами с братом и покачал головой.
– Учеба сделала ее совсем сумасшедшей, – произнес он и повернулся ко мне. – Рассел, всегда есть альтернатива. Альтернатива, Рассел.
Я замерла в изумлении, затем признала поражение.
– Лестница, Рассел. Во дворе стояла приставная лестница. Ты, должно быть, видела ее в течение последних нескольких недель.
Холмс и его брат разразились смехом, когда увидели выражение моего лица.
– Ну, хорошо, я совершенно упустила это из виду. Итак, вы взобрались по лестнице, обезвредили бомбу, спустились вниз, убрали лестницу и вернулись через коридор, оставив один листик и отпечаток лапы в конверте. Но, Холмс, вы не могли уж очень-то разминуться с Диксоном. Ведь все шло практически одно за одним.
– Думаю, мы разошлись на улице, но не разглядели друг друга за пеленой дождя.
– Это говорит о том, что Диксон или его босс были обо мне хорошо осведомлены. Преступник знал, где находятся мой комнаты. Он также знал, что миссис Томас будет убираться в них, и ждал, пока она уйдет. Это он мог видеть с улицы. Он поднялся по плющу в темноте, залез в окно и установил свой смертоносный сюрприз... – Я вспомнила, что хотела спросить у Майкрофта: – А мог он выйти через дверь после того, как установил бомбу?
– Конечно. Она была подготовлена таким образом, что устанавливалась на боевой взвод, когда дверь закрывалась.
– После он вышел через окно и исчез, и все это заняло у него чуть больше часа. Шустрый человек был этот мистер Диксон.
– И все же спустя тридцать часов он совершает фатальную для себя ошибку и погибает при взрыве в доме Уотсона, – задумчиво произнес Холмс.
– Наша юная леди напомнила мне о другом факте, над которым также стоит задуматься, – заметил Майкрофт Холмс. – Это осведомленность Диксона о ее привычках. То же самое можно сказать и в отношении тебя.
– То, что я проверяю ульи перед сном? Но, по-моему, так делает большинство пчеловодов, разве нет?
– Но ты же сам объявил во всеуслышание, что это твоя привычка, – в своей книге, не так ли?
– Да, это верно, к тому же, не случись это вечером, произошло бы утром.
– Не вижу большой разницы, – вздохнул Майкрофт.
– Думаю, надо было купить собаку, – с сожалением сказал Холмс.
– Однако ни в одном официальном отчете не упоминается имя мисс Рассел.
– Вне всякого сомнения, в деревне все знают о нашем сотрудничестве.
– Итак, этот парень
– Возможно, Лестрейду удастся узнать что-нибудь по этому поводу.
– И надо еще иметь в виду, что он использовал, точнее использует, детей в качестве посланников.
– Довольно не похоже на обычных моих знакомцев, замечаешь?
– Да, ты говорил, но Уотсон сегодня забыл о том, что они предпочитают себя не обнаруживать.
– Мне не нравится то, что убийца использует детей, – произнес Холмс.
– Да, и это пагубно сказывается на их морали, надо думать, мешает их сну.
– И их учебе, – добавил нравоучительно Холмс.
– Но кто? – вырвалось у меня. – Кто это может быть? Не думаю, что у вас много врагов, которые ненавидят вас так сильно, что хотят смерти не только вашей, но и всех ваших друзей, и не жалеют денег на наблюдателей и террористов, к тому же они достаточно умны, чтобы организовать все это на таком уровне.
– Я все время думал над этим вопросом, Рассел, но без всякого результата. Есть немало таких, что подходят под первую категорию, кое-кто из них располагает солидными финансами, но я не могу припомнить никого, кто подходил бы под третью. Мне непонятно, чей сильный ум стоит за всем этим.
– Вы говорите, это сильный ум, да? – спросила я.
– Да, бесспорно, он умен. Умный, целеустремленный, по меньшей мере состоятельный и абсолютно безжалостный.
– Похоже на Мориарти, – бросила я в шутку, но он воспринял это всерьез.
– Да, в точности он.
– Но, Холмс, вы же не имеете в виду...
– Нет-нет, – поспешно добавил он, – рассказ Уотсона абсолютно точен. Он мертв. Это похоже на другого Мориарти, о котором мы не знаем. Кажется, для меня пришло время возобновить старые связи с преступным миром этого славного города. – Его глаза заблестели, а у меня замерло сердце.
– Сегодня? Но ведь ваш брат...
– Майкрофт вращается в гораздо более высоких кругах, чем те, что я имею в виду. Его область – политиканство и шпионаж, она мало пересекается с миром террористов и голодных уличных мальчишек. Нет, мне нужно пойти и навести справки самому.
– Я с вами.
– А вот этого ты не сделаешь. И не смотри на меня так, Рассел. Не то чтобы я пекусь о твоей добродетели, хотя в лондонских трущобах можно увидеть такое, от чего твои глаза полезут на лоб. Дело в том, что это задача как раз для одного старика, который давно известен в самых низах лондонского общества своими редкими визитами. Спутник вызовет комментарии, кривотолки.
– Но ваша спина?
– С ней все в порядке, спасибо тебе.
– А что сказал Уотсон? – настаивала я.
– Что она заживает гораздо быстрее, чем я того заслужил, – ответил он тоном, ясно дающим понять, что вопрос закрыт. Я сдалась.
– Значит, вы хотите, чтобы сегодня я осталась здесь?
– Это вовсе не обязательно, даже будет лучше, если ты уйдешь отсюда, и они будут это знать. Как мы... ах, да, – вздохнул он, вспомнив что-то. – Да, именно так. Майкрофт, где у нас коробочка с гримом?