Ученица Хозяина Топи
Шрифт:
— Каких вещей? — староста все же не дурак был, да знавал истории, когда не оговорив всех условий, на сделку соглашались, а потом чуть не детей своих отдавать приходилось.
— Каких вещей? — Хозяин сам к Веше повернулся, давая той возможность ответить.
— Да обычных самых… одежды там… — какой же все это глупостью казалось! Вся деревня собралась здесь, перед магиком дрожа, да вилы в пальцах тиская, а она будет панталоны выпрашивать? Не смогла больше ни слова из себя выдавить, да взгляд потупила, зарделась, со стороны казалось — от смущения, да Лесьяр то чуял, как в ней сила со злости клокочет. Она ведь сама все купить хотела, а он все
Староста, видя смущение маговой ученицы не стал настаивать на полном списке и лишь кивнул.
— Согласны. Токмо в меру. Соберем, чего надобно. Опосля.
На том и порешили. Михай всем разойтись велел. Молодок так пришлось и вовсе едва ли не за косы уволакивать. Женщины, что постарше, тоже засматривались, да знавали, что за красотой Топи Хозяина, охотиться не стоит. А Лесьяр павлином красовался, улыбки раздаривая. Даром, что зубы опять треугольные сделались. Вешка едва ли под ноги не плюнула, на представление это глядя.
Староста повел их по улице, деревня оказалась самой обычной — низкие заборчики отгораживали участки друг от друга. Избы бревенчатые — ставни в окнах резные везде, да двери расписные. Не бедствовали, видать, да и еще бы, такие поля пшеницы простирались, да скотины вдосталь. А коли лес рядом, то наверняка и охотой промышляют.
— Первый очаг, стало быть, недавно появился, да сразу громадный такой, — тем временем рассказывал Михай, тяжелыми шагами слева от магика вышагивая. И такой контраст Весенье в том виделся — Михай, в добротной, но простой деревенской одежде, широкий, массивный, косматый… и Лесьяр — такой же высокий, но словно бы тоньше, да только слабее магик не казался. В каждом движении его, вальяжном и текучем, сила ощущалась, уверенность. Словно не он по земле шел, а та сама ему под ноги стелилась. А если во внимание взять черты лица его точеные, не смазливые, но столь выразительные, что смотреть не насмотреться, да волосы черные, широкой лентой на затылке стянутые, ко всему и одежды богатые, то и вовсе различие между мужчинами небывалое виделось.
— На покос собирались, а тут прям посередь поля, — продолжал староста тем временем, — мы его выжгли тут же, да все бестолку. На утро снова все в проклятой паутине оказалось, даже там, где прежде не было. А после мелкие пятна то тут то там расползаться начали, точно нарочно кто отраву раскидывает.
Лесьяр молча кивнул.
До поля дошли быстро, то и правду поспевшее уже стояло — пшеница золотыми своими колосьями к небу тянулась, обещая крупное цельное зерно. Да только едва вглубь по тропке прошли, да вышли на выжженный пустырь, как стало понятно — плохо дело. Вешка рот и нос поспешила зажать рукавом. Паутина стелилась по земле, цепляясь за обгоревшие стебли, да расползалась чумой во все стороны на целые растения. Местами то и колосьев не видать становилось, настолько порчей были обвиты.
Лесьяр к паутине приблизился, когтем нить подцепил, вытягива, да перед собой на вытянутой руке разглядывая. Отбросил ее брезгливо морщась и к старосте обернулся — недовольный.
— Дети в деревне не пропадали? — голос грозный пророкотал, словно грома раскат. Староста побледнел, но на лице его непонимание лишь проступило.
— Не пропадали, Хозяин, все на месте, не жаловался никто.
Лесьяр лишь сощурился, на мужчину с явным недоверием глядя. Развернулся на каблуках и обратно к деревне зашагал, шаг каждый чеканя. Вешке только рукой махнул, чтоб та не отставала. Девица лишь непонимающе со старостой переглянулась и следом поспешила.
— Что-то не так? — спросила тихонько, магика нагнав.
— Потом объясню, — ответил так же тихо, — не заметила, сколько из женщин на площади на сносях были?
Вешка призадумалась, вспоминая.
— Да трое точно, — отозвалась, не понимая, зачем то магику, но чуя недоброе.
Михай их догнал уже и теперь к широкому шагу Лесьяря подстраивался.
— В деревне то нет порчи, — пояснил магику, да тот лишь отмахнулся. Сам же, вдоль домов вышагивая, принялся руками водить по воздуху. Почудилось Весенье под пальцами его едва заметное марево, словно воздух дрожал и плавился волнами. И чем дальше шли, тем более сосредоточенным лицо его становилось.
До края улицы добрались уже, когда магик вдруг остановился, да головой повел в сторону, точно чего унюхал. Повернулся медленно.
— Что за дом? — указал Лесьяр в сторону обветшалой халупы. Та едва виднелась, в землю уже сруб ушел на добрую половину, да лесом обступило.
— Да там Анисья живет, — махнул рукой Михай, — блаженная она, ну, убогая то есть. В детстве вроде как уронили ее, так и выросла кривенькая, да не говорит, мамка то умерла в том году, так она одна теперь. Справляется потихоньку, — и в затылке почесал задумчиво, — вы ж не думаете, что это она могла порчу то наслать? Ее ж вроде не обижает никто, да и она не злая. Не выходит правда почти из дому, как мамки не стало, ну да я к ней захаживал, проверял, вроде в порядке все.
Лесьяр лишь зыркнул на мужика, да к дому уверенно направился. Вешка за ним. В дверь постучал.
— Анисья? — позвал, дверь толкая. В доме тихо было, магик и заходить не стал, глянул только внутрь, да на задний двор отправился. Здесь в небольшом палисаднике за изгородью много чего росло — и цветы пушистые с объемными шапками мелких лепестков, и вьюны зеленые, оплетавшие одну из стен избенки. Дальше — грядки с капустой, да репой, огурчики колючие и много какой зелени. Вешка невольно отметила, что все в порядке таком, аккуратно сработано, одно загляденье. Хозяюшка здешняя дело знала.
В дальней части сада среди кустов ягод мелькнула голова в платке, а после и ее обладательница на свет вышла — девушка, кажись Вешкина ровесница. Она и правда кривенькая была — одно плечо куда выше другого и в талии словно согнувшись стояла, но видно, что не специально так извернулась.
— Ходь сюда, Анисья, не боись, Хозяин Топи здесь из-за порчи на полях, — позвал староста.
Но девушка стояла недвижима. На лицо она оказалась не такой уж дурнушкой, глаз один только косил чутка. Сарафанчик простой, весь залатанный, но чистый, лапти аккуратно сплетенные. Она держдала в руках корзинку, полную ягод, да стоило Лесьяру к ней шагнуть, как пальцы девичьи разжались. Полетела корзинка, крыжовником землю выстилая. Анисья попятилась, лицо в руках пряча и головой мотая.
— Анисья, не пугайся, говорю, — повторил староста строго, а после и к магику повернулся, — тебе, Хозяин, конечно, виднее, да только у ней узнавать нечего, она на тех полях и не бывает. Коли у людей что спрашивать хочешь, так лучше мужиков соберу, кто первыми порчу нашел.
— Не надо, — отмахнулся магик, даже и не глядя на Михая. Староста брови лишь свел, хмурясь, да перечить не стал, губы поджал.
— Тебе нечего бояться, — магик же к девушке снова шагнул, ворожбу свою отпуская. Веша уже чуяла, когда Лесьяр колдовать начинал — волоски по всему телу мигом дыбом поднимались, — подойди.