Ученица Хозяина Топи
Шрифт:
— Получилось? — едва силы в себе найдя задала вопрос. Магик кивнул с улыбкой.
— Ты молодец, справилась, настоящая ведунья. Но дома нас ждет очень серьезный разговор.
Веська хотела еще что-то сказать, но сладостное забытье спасло от сиюминутных разбирательств. А Лесьяр со своей ношей вышел из дому.
Глава 24
— Давай же, выпей, — Веша сквозь сон тяжкий осознавала, что кто-то силится ей рот раскрыть. Да только отмахнулась, хотя руки нежданно совершенно
Но она лишь через силу отвернулась, раскрыть глаза мочи уже не осталось.
Следующее же, что она уразумела — жаркое касание мягких губ к ее собственным. Сладостное, тягучее, томительное. Откликнулась по наитию, да пальцы вот теплые чуть на скулы надавили, принуждая уста разомкнуть. А вслед за тем, вместо того, чтоб поцелуй углубить, бесцеремонный магик ей влил что-то совершенно мерзопакостное!
— Вот так, славная девочка, — смеясь прокомментировал обманщик, похлопывая Вешу по спине. От мерзостного вкуса зелья она глухим кашлем зашлась, что пришлось набок улечься.
— Что это? — ослабевшим голосом спросила у него, все ж находя силы глаза раскрыть. Лесьяр с ней рядом на постели сидел.
— Силы поможет восстановить. Ты, несомненно, молодец, спасла бедняжку, но сама едва-едва не перегорела, — теперь в голосе учителя порицание слышалось. — Это как в стеклянную бутыль с узким горлышком сверху из бочки воду выплеснуть. Что-то, бесспорно, попадет, да лучше б тонкой струйкой наполнять.
Веся на него виновато глянула.
— Как сумела, не бросать же ее было, — пробурчала, в подушку утыкиваясь, да лицо от мага пряча.
— «Как сумела» — не лучший подход. Коли бы я не подоспел вовремя, была бы ты сейчас собственной тенью, — теперь уж он серьезен был. — Пообещай мне, что больше не станешь так рисковать.
— Ладно, — буркнула, а сама под одеялом пальцы скрестила. Стало быть, не считается…
Неловкость какая-то повисла меж ними. Вроде как ведь поссорились они до того, а теперь, как себя вести?
— Пока ты не в силах сбежать, думаю, стоит поговорить, — начал было Хозяин, даже за плечо ее потянул, настаивая, чтоб девица все ж лицом поворотилась, да тут послышался с улицы звон колокольчика.
Едва различимый, точно откуда-то издали. Рука магика, лежавшая на плече девичьем, дрогнула. В повисшей тишине повторился звон, настойчивый такой.
А Веся вспомнила тут же, что коли хочешь у Хозяина Топи что-то попросить, будучи девицей ладной, надобно на болото прийти в сумерках вечерних, в самое сердце топи, там, на большом пне лежит серебряный колокольчик. Позвони в него — явится Хозяин. После надобно предложение ему сделать, от коего отказаться тот будет не в силах, да приготовиться крови отдать. А уж после — проси, чего надобно, шелка, да жемчуга…
И так вдруг горько стало от присказки этой, замерла, про себя Лесьяра упрашивая не ходить никуда.
Но вот соскользнула рука его с плеча девичьего. Скрипнула кровать — поднялся.
— Позже поговорим, — заявил коротко да холодно, а сам вышел.
А Веша, вот дурочка, еще сильнее в подушку закопалась, не желая на щеках слезы собственные ощущать. Сердце точно на куски в разные стороны потянуло, как представила она, что магик сейчас другую миловать будет… Уж как Хозяин Топи девиц встречает тоже много сказочек ходило, да таких, что при детях не сказывали.
Так, в слезах и забылась под действием зелья, еще боле разбитая, чем после выброса магического.
А Лесьяр тем временем через топь знакомыми тропками шел, губы недовольно поджимая. Своевременно, конечно, колокольчик зазвонил, ничего не скажешь. Только он с мыслями собрался, как на-те, встречай гостей. Впрочем, грех жаловаться. То, о чем с Вешей поговорить хотел, неизменно подводило его к надобности эдаких вот гостей встречать. Весеньи кровушка, стоит хоть себе самому признаться, уж не подойдет боле.
Магик прошлым вечером в компании приятелей много чего про себя передумал да решил быть с собой честным — нравилась ему эта ведунья. Смелая такая, хотя и наивная, с сердцем добрым, живая, не жеманница, искренняя. Хорошо ему с ней рядом было, тепло. И отказываться от того магик был не намерен. И большего хотелось, ближе ее узнавать, делиться с ней своим теплом, что за столько лет не растраченным запылилось уж. Коли примет, конечно. Он, дурак, много вчера лишнего наговорил… ежели и сразу не простит, так он с тем совладать сумеет, чай, времени у них — без меры. Арьяна только надобно отвадить.
— Здравствуй, красна девица, — вышел на поляну, где пришлая его ожидала. Высокая такая, в плечах едва ли его не шире. А руки, что мужик позавидует. Про таких вот точно говорят — и в горящую избу войдет и коня на скаку остановит. В глазах — вызов.
— Здравствуй, Хозяин, — голос-то решительный. Обыкновенно ведь трясутся они со страху, а эта — ничего, держится. Хотя и с опаской взирает.
— Зачем кликала?
История ее оказалась простой — полюбились они с кузнецовым сыном. А у того мамка противная, что простую девицу сыночке брать не велела. Стало быть, приданое затребовала, да отца подговорила благословения не давать без оного, зная, что у невесты и нет ничего за душой.
— Пусть грешно это, — говорит, а сама пунцовеет стоит, — да только я ради Петра на все готова.
— Что грешно-то? — усмехнулся магик. С этой особой заигрывать как-то и не тянуло, тем более что его в башне кое-кто поинтереснее ждал.
— Говорят, кровь ты пьешь… из разных мест, кого за ляжку, кого за грудь кусаешь, — призналась, а сама брови хмурит.
Магик фыркнула, едва не рассмеявшись на такое заявление. Нет, конечно, отчасти не лгут слухи, чего только он тут с пришлыми в свое время не вытворял… Но те уж тронуты до него были, потому угрызений совести за то Лесьяр не испытывал.