Ученица Лесника. Сердце каменной птицы
Шрифт:
– И что мне делать?
Ирина разложила поленья под коптильней, засунула под них бересту, на мгновение собрала заливавшие двор солнечные лучи и свела их на ней в фокус. Береста вспыхнула коптящим, ярким пламенем.
Учитель поморщился. Он не любил таких “бытовых” фокусов и на ее месте воспользовался бы спичками, но ворчать по этому поводу не стал.
– Ничего тут не поделаешь. Только своей головой думать, да помнить, что тщеславие – самый любимый грех сама знаешь, у кого. Неси щепу из сарайчика.
Первый принесенный
Раскрасневшийся Зигфрид вышел из бани и тоже подсел к коптильне. Вместо черного костюма на нем теперь была белая дзюдоги. Пояс он завязывать не стал. Лесник покосился на него, продолжая тянуть свою трубку и спросил:
– Выгнал, значит, гостя незванного?
– Выгнали.
– В следующий раз осторожней будь. Это мог и кто-то посильнее оказаться. На Перекрестке разное случается.
– Как заранее угадать было?
– Ты сам сказал. Погадать.
– Не умею.
– Ее бы попросил. Она, правда, тоже не очень умеет, но может. Заодно и научится лишний раз чему полезному… – он посмотрел на Ирину. – А ты чего расселась? Дуй в баню.
* * *
– Девка, это ты штоле? – послышалось из горячей полутьмы.
– Я. Почему ты меня все время девкой зовешь?
– Как же тебя еще звать? Нетронутая – значит девка. А кто это сейчас к нему приходил?
Голос банника звучал настороженно и себя он по привычке называл “он”, в третьем лице.
– Зигфрид. Он здесь уже бывал. Не узнал его, что-ли?
– Бывать-то бывал, но у него-то нет. Вблизи-то мы его не видели.
– Сейчас увидел?
– Увидал… Чего там…
Она скинула одежду, плеснула настойку из ковшика на камни и забралась на полок.
– Страшно смотреть было, девка. Ой, страшно! Шрам на шраме и шрамом зачеркнут. А глаза… Помнишь, баба сюда приезжала? Ну, тоже париться любила и долго у хозяина жила. Помнишь?
– Княжна?
– Во-во! Княжна. Все здесь ее боялись, но не так, чтобы вовсе не хотелось с ней взглядом встречаться. За нею тоже смерть хвостом вилась, но она хоть смеяться умела, а этот… Боязно, девка! Вроде и не такой, как те, что полсотни лет назад сюда с огнем приходили, а вроде и такой же. Не разобрать. Чего они там с хозяином удумали?
– Ничего. Сидят. Не бойся его. Ухо и тот шрам, что у него поперек живота, я зашивала, а улыбаться он не научился пока. Веник у тебя найдется?
Внизу зашуршало.
– Все приготовил.
– Тогда начинай.
“Конечно Зигфрид не такой, как Княжна” – подумала она. – “Княжна пятьсот лет здесь, а Зигфрид если и бывал, то либо гостем, либо с армией, а чтобы хозяином быть – это дело другое. Совсем другое.”
Веник опустился ей на спину и горячие березовые листья погнали усталость прочь.
* * *
Повеселевший банник обещал выстирать ее вещи и Ирина обмоталась полотенцем. Оно было узким, так что хватило его только на бедра. Подумав, она мысленно махнула рукой на это рукой. В конце концов и для учителя, и для Зигфрида наличие, или отсутствие одежды особого значения не имело. Ведьмак, или ведьма (если они конечно понимают толк в своем деле) видят сквозь нее, воспринимая человека “как есть”. Душу под шубой не спрячешь.
Не так давно в городе ей в руки попался глянцевый журнал с красочными фотографиями голых и полуодетых женщин. Фотографируются, не стесняются и вроде даже красиво выходит. Конечно ей с ее нескладной фигурой в таком журнале делать нечего, но если у них там можно голыми бегать, то почему ей нельзя? Та же Княжна вообще могла целый день не одеваться. Накинула на себя морок и ходит, где хочет, а Ирина как-никак у себя дома.
В итоге она скинула полотенце, сплела иллюзию красного платья в горошек и вышла во двор.
Серко валялся на траве, посреди двора, с большой костью. Кот забрался на крышу сарая и тоже обрабатывал кусок мяса. А между учителем и Зигфридом стояла на положенной между двух поленьев доске бутылка “шнапса” и издававшая дивный аромат тарелка с копченой лосятиной.
– Моюсь и слышу: где-то пьют без меня, – сказала она, подходя к ним.
Зигфрид молча плеснул в маленькую, с наперсток, рюмочку, бесцветную жидкость и протянул ее ей.
– Попробуй. Фруктовый самогон. С лесниковой водкой на грибах ничего не сравнится, но и я кое что умею.
Ирина презрительно поглядела на миниатюрную емкость, потом удивленно на учителя. Тот кивнул и она опрокинула рюмку в рот.
– Хммм… Даже вкуса нет.
Она отдала рюмку Зигфриду, потянулась за мясом и… пришла в себя на земле, в довольно дурацкой позе, сидя на заднице и опираясь на руки. В голове шумело, а тело было просто фантастически легким.
– Да я ж пья… ик! ой! …пяная! – удивилась она вслух.
– Точно, – согласился немец. – Пьяная, как у вас говорят, в сопли. Даже вырубило ненадолго с непривычки.
– Но как? Та-а-ам же бло совсем чучуть…
– Будет случай – угощу тебя своим абсентом.
Язык слушался плохо, но эта фантастическая легкость… Теперь она понимала Княжну. Полет – это счастье! Ирина вскочила на ноги, провела рукой по воздуху, резко взмахнула волосами и посреди двора завертелся небольшой смерчик. Как раз такой, какой нужно. Она прыгнула вперед, воздух принял ее, поднял, медленно повернул туда, куда ей хотелось и секунду спустя сторожка осталась позади и далеко внизу, а в лицо бил теплый летний ветер, пахнущий лесом.