Учение Храма. Наставления Учителя Белого Братства. Часть 2

Самохина Н.

Вместе с этой утратой уходят ваша нравственность, правдивость, способность к бескорыстной любви. Однажды в момент кризиса вы восклицаете: «Я ни во что не верю, я ничего не знаю! Не существует ни Бога, ни рая, ни ада – ничего, кроме слепой силы. Давайте есть, пить и веселиться, ибо завтра мы умрем!» А потом – что же принуждает вас избрать не тот берег реки жизни, к которому вы стремились? Вы на мгновение забываете о жгучих кострах памяти, о будущем открытии великой книги бытия, о зрелище разрушенных жизней соучеников ваших, которых вы соблазнили своим примером, ввергнув в тот же водоворот, который поглотил вас.

Эти обвинения могут показаться тяжкими, но среди вас найдется

не один человек, к кому они применимы.

Слова «воры, лжецы, изменники и лицемеры» – все они применимы к корыстолюбцам, множество которых заполоняло публичные места, где один из Посвященных учил тем же истинам, которым ныне учат его соученики. Эти слова в полной мере относятся к некоторым новичкам внутренних ступеней Ложи и сегодня. Если бы у меня не было никакой надежды, эти слова сегодня не слетели бы с моих уст, ибо они были бы бесполезны. Я произношу их, чтобы они отпечатались у вас в сознании. Я прошу вас исследовать себя, чтобы понять, в какой мере они относятся к вам лично – если относятся. Я спрашиваю вас: каким, по вашему мнению, будет ваш следующий шаг?

ОТ ВЕЛИКОЙ БЕЛОЙ ЛОЖИ

С того момента, как стопы твои перешагнут порог неприступных врат, которые ныне разделяют вещи духовные и вещи плотские; с того момента, как ты попрощаешься со столь долго любимыми и верными друзьями и спутниками прошлого и препояшешь себя заново для служения, возьмешься крепко за рукоять посоха, который почти выпал из твоей дрожащей руки в час последнего испытания, и в последний раз сотрешь со щек слезы по своим возлюбленным – с этого момента жизнь для тебя изменится.

Ты уловил проблеск возвышающихся в конце пути шпилей Храма Мистерий Жизни и лика Великой Матери, склоненного над его зубчатыми стенами – и этого проблеска тебе достаточно. С этого момента твоя точка зрения на жизнь изменилась; ты больше не являешься хозяином самому себе; ты больше не имеешь права требовать для себя простых удовольствий той части жизни, которую покидаешь; ты имеешь отныне лишь право на самоотречение, радости самопознания и все расширяющееся сознание того, что задача твоя будет исполнена, когда ты достигнешь Храмовых Врат и войдешь в широко распахнутые навстречу тебе створки и, наконец, погрузишься в то Сердце, которое так давно искал – Сердце Христово, Сердце Вселенной.

«Я» материи и «Я» духа не могут встретиться никогда. Одно из этой пары должно исчезнуть» [75] . Истинное и ложное диаметрально противоположны друг другу, и вся энергия всех огромных пространств вселенной не может сблизить их. Истина и ложь не могут объединиться. Ни один ученик не может быть одновременно верным Богу и предателем своего брата.

Если вы, с которыми я говорю ныне, являетесь истинными учениками, то вам говорю я: если брат ваш доверяет вам жизнь свою, а вы спите, то печальным будет ваше пробуждение. Если так случится, что не сумеете вы установить сигнальные вехи в местах опасности на пути, где рыщут вероломные, скользкие демоны преисподней, которых вы только что избежали сами и которые ныне таятся в засаде, дабы уловить усталого, едва передвигающего ноги товарища вашего, возвращающегося домой, – те же демоны снова поймают вас в свои сети, как бы далеко вы от них ни ушли.

«Если брат твой не желает слушать; если жизнь с ее мириадами сладких и заманчивых звуков по-прежнему призывает его к наслаждению, и он отвращает лицо свое от тебя, чтобы устремиться по иному пути, тогда нет на тебе вины».

«Если проклятие честолюбия и весь выводок дьявольских отродий, что искушают людей ненавистью и пороками, толкают их ныне на то, чтобы ранить братьев своих, язвя их тело и душу, и наполнять глаза

сестер горючими и кровавыми слезами – тогда эти люди более всех нуждаются в твоей жалости и сострадании, и ты можешь лишь стоять, тая от всех мучения души своей и видя, как уходят они в иные сферы жизни, нежели твоя, хотя ростки твоего сердца еще тянутся к ним».

Ах, дети! Если бы я только мог показать вам конечные итоги стойкой преданности души, которая с полной верой в вечную всеудовлетворяющую справедливость Всемогущего, исполненная восхищения перед беспредельными усилиями, перед долгим самопожертвованием и величайшей выносливостью другой души, что стоит в бреши одной из жизненных стен, может в одиночку встать, если необходимо, перед обезумевшей толпой эгоистичных, жестоких или слабых колеблющихся душ, которые осаждают эту стену с обеих сторон и от всего сердца громко воскликнуть: «Я есмь сторож брату моему! Здесь стою я, готовый принять битву со всеми людьми за жизнь брата моего, готовый драться за его право успешно завершить те труды, которые Христос, воплощенный в Великой Белой Ложе, поручил ему, во имя Его и ради дела Его – и ничто не преградит мне путь! Даже муха не пролетит мимо меня, чтобы достигнуть его, и змея не проскользнет между моих стоп, чтобы ужалить его – и жалить, пока плоть его не поддастся, и пока он не упадет и не умрет, оставив труды, к которым был призван, в беспорядке или незавершенными. Если же случится ему подобным образом умереть, то смерть его докажет, что я предатель избранного мною дела, за провал которого я буду должен отвечать перед судьями Великой Белой Ложи, которая приняла мой обет защищать брата моего».

Все приделы небесных храмов вновь и вновь перекликаются эхом хвалебных гимнов, которые поют ангельские воинства, и множество венков победы венчают чело такого человека, ибо он – победитель в тяжелейшем жизненном испытании, победитель в борьбе между правыми и неправыми, в борьбе, которую демоны ведут за душу тех, кто стоит между ними и родом людским. И никогда не достигнет род человеческий высот могущества, пока не появится в нем множество таких воистину отважных душ, которые в состоянии выдержать испытание на верность, смелость и выносливость, когда жизнь и честь их собратьев-учеников в опасности.

Мир кишит массами слабых и колеблющихся, больных душою и телом, пораженных паникой толп, которые топчут друг друга, подобно стаду обезумевших животных, учуявших запах дыма, в своем безумном порыве оставить поле битвы, где более храбрые и сильные души изо всех сил сражаются, удерживая плацдарм – дабы потом, когда битва окончится и тяжким трудом завоеванный мир будет объявлен, все люди обрели безопасность и возможность правильного роста.

То тут, то там лежат солдаты всех рангов: вот сраженный солдат высшего ранга, поверженный на землю стрелами злобы, сорвавшимися с языка бывшего друга или открытого врага. В милосердии, которое он щедро раздавал всем, кто просил о нем, – в этом милосердии ныне отказано ему всеми, и в свои последние долгие часы, часы агонии, он отходит к вечному покою, и некому обратить на него взор, кроме Бога.

Тем не менее, он и его великий брат, стоявший в бреши стены жизни, намного превосходят своим величием любых владык земных, ибо оба одолели злейших врагов человека – трусость и неверие.

Хотел бы я, чтобы каждый странник на тропах жизни, чтобы каждый чела, начавший путь, предначертанный для него, мог увидеть это и ухватиться за свой шанс – тот шанс, который приходит лишь однажды за одну жизнь; шанс захватить и удерживать плацдарм, подобный которому я описывал. Ибо, завоевав эту единственную высоту, он обретает силу достичь и бо́льших высот.