Учение о цвете. Теория познания
Шрифт:
* **
Великое зло в пауках, да и повсюду, проистекает из того, что люди, не обладающие способностью образовать идеи, осмеливаются теоретизировать, пе понимая, что па это не дает права какое бы то ни было количество знаний. Они приступают» правда, к делу с похвальным человеческим рассудком, но последний имеет свои грапнды и, переступая их, подпадает опасности придти к абсурду. Область и наследие, подвластные человеческому рассудку, это — СФера деятельности. Действуя, он редко ошибется; высшее же мышление, умозаключение и суждение —
* **
Понятие — итог, идея — результат опыта; чтобы подвести Этот пгог, нужен рассудок; чтобы охватить этот результат» — нужеп разу»*.
* *
Кто остерегается идей, теряет в конце концов и понятие.
* **
Всякая идея вступает в явление как чуждый гость и, начиная реализоваться, с трудом может быть отличена от Фантазии и Фантазерства.
* **
«Le sens commun est le genie de ПштапНё».
Обыденный рассудок, которому приписывается роль гения человечества, должен быть сначала рассмотрен в своих проявлениях. Исследуя, для чего пользуется им человечество, мы найдем следующее:
Человечество ограничено потребностями. Если последние пе удовлетворены, оно вызывает нетерпение; если опи удовлетворены, оно представляется равнодушным. Настоящий человек движется, стало быть, между обоими состояниями, и свой рассудок, так называемый человеческий рассудок, он будет применять для удовлетворения своих потребностей; когда это сделало, его задача — заполнять собою сферу безразличия. Если он пе выходит из ближайших и необходимейших границ, это ему и удается. Но если потребности повышаются, выступают из круга обыденного, то обыденного рассудка не достаточно, он уже больше пе гепий, человечеству открывается область заблуждения.
В течение долгого времепи занимались критикой разума; я желал бы критики человеческого рассудка. Было бы истинным благодеянием для человеческого рода, если бы обыдеппому рассудку могли убедительно показать, как далеко он может простираться, — а это п будет как раз столько, сколько ему совершеппо достаточно для земной жизни.
* **
В сущности говоря, вся философия есть лишь человеческий рассудок на тумапном (amphigurisch) языке.
Человеческий рассудок, областью которого является собственно практика, заблуждается, лишь отваживаясь пускаться на разрешение более высоких проблем; с другой стороаы, и более высокая теория редко умеет освоиться с кругом, где действует п орудует рассудок.
* **
И как раз тогда, когда отстранепы проблемы, допускающие только динамическое об’яснение, снова появляются в порядке дня механические способы об’яснения.
* **
Все эмпирики стремятся к идее, и не могут открыть ее в многообразии; все теоретики ищут ее в многообразном, и не могут найти ее в нем.
* *
Однако обе сторопы сходятся в жизни, в деле, в искусстве. Это так часто говорилось; но мало кто умеет использовать это.
Анаксагор учит, что все животные обладают активным разумом, но лишены пассивного, который является как бы толмачем рассудка.
* * *
Обыденное созерцапне, правильный взгляд на земные вещи, является наследием общего человеческого рассудка;
Первое проявляется в практическом смысле, в непосредственной деятельности; второе — символически, преимущественно посредством Математики, в числах и Формулах, посредством речи, изначально тропической, как поэзия гения, как поговорочная мудрость человеческого рассудка.
* **
Аллегория превращает явление в понятие, понятие в образ, но так, что понятие все еще содержится в образе в определенной и полной Форме, и с помощью этого образа может быть выражено.
Символика превращает явление в идею, идею в образ, н притом так, что идея всегда остается в образе бесконечно действенной и недостижимой и, даже выраженная на всех языках, «сталась бы все — таки невыразимой.
Идея и опыт никогда не встретятся на полпути; соединить их можно лишь искусством и практикой. (П. 1816)
Только в самом высоком и самом обыденном идея и явление сходятся вместе; на всех средних ступенях созерцания и опыта они разделяются. Самое высокое, это — созерцание различного как тожественного; самое обыденное — деяние, активное об’еди- нение разделенного в одно тожество.
Теория и опыт (феномены) противостоят друг другу в постоянном конфликте. Всякое соединение в рефлексии является иллюзией, соединить их может только деятельность.
4. Символизм
Одно явление, один эксперимент ничего не может доказать он — звено большой цепи, имеющее значение только в общей связи. Если бы человек, закрывая всю нить с жемчугом, показал бы только одну из жемчужнн и потребовал от нас веры в то, что таковы же и все остальные, — то едва ли кто — нибудь пошел бы на такую сделку.
* **
Когда дано какое — либо явление природы, в особенности, значительное и бросающееся в глаза, не нужно останавливаться на нем, прикрепляться, прилепляться к нему, не нужно рассматривать его изолированно, а нужно осмотреться во всей природе и поискать, где проявляется нечто сходное, родственное. Ибо только из сопоставления родственного возникает мало по малу некоторая цельность, которая сама себя толкует и не нуждается в дальнейшем об’яснении. (Цв.) [52]
52
Сокращенный силлогизм.
*
Всякое истинное арег^и выходит из последовательного ряда и приносит с собой последовательность. Это — промежуточное звено большой продуктивно поднимающейся цепи.
* **
В чем разпица между аксиомой и эптимемой? Аксиома есть то, что мы призпаем с самого пачала, без доказательства; Энтимема *) — то, что напоминает нам о многих случаях и связывает вещи, в отдельности уже познанные нами.
* **
Частное вечно подлежит общему; общее вечпо должно сообразоваться с частным.