Ученик БЕШЕНОГО
Шрифт:
Что, такие опасные?
Все может быть, — неопределенно ответил Костик.
Понял. Когда начинать?
Вчера!
В таком случае, меня уже нет…
Первым делом Константин наметил переговорить с профессором, который не только давал заключение о состоянии здоровья Мордковича в связи с потерей памяти, но и делал вскрытие по личной просьбе Валерии Викторовны. Профессор Криницын был давний приятель его отца, Михаила Никифоровича, и потому именно к нему и обратился Константин после того, как нашел исчезнувшего
Добрый день, Николай Самойлович! — поздоровался Константин, войдя в кабинет профессора.
Костик, привет! Какими судьбами? — радушно отозвался тот, отрываясь от какой-то истории болезни. — Как папа, мама? Давно что-то мы с ними не общались.
Спасибо, с предками все в порядке: привет передавали.
Им тоже передай, но мне кажется, что ты не ради родительского привета навестил старого профессора: выкладывай, с чем пожаловал.
Николай Самойлович, помните того мужчину, которого я к вам приводил для обследования?
И которого мне пришлось на днях вскрывать? — Профессор огорченно покачал головой.
У вас есть что сообщить мне, как говорится, не для протокола? — Константин не мигая уставился на него в ожидании ответа.
Понимаешь, Костик, его супруге я честно сообщил, что он скончался от инфаркта, от сердечной недостаточности. — Профессор многозначительно замолчал.
Это официальная версия, а что вы мне скажете?
Не все так просто, дорогой Костик, это не только официальная версия, но и до жути верная.
Не сомневаюсь: ваше заключение подтвердил и другой, независимый, эксперт, — заметил Рокотов.
Не поверила, значит, — без какого-либо огорчения произнес профессор. — Вероятно, и я поступил бы точно так же, — как бы про себя прошептал он.
Николай Самойлович, давайте прямо: поделитесь своими догадками, сомнениями, ощущениями. Ведь они у вас есть, не так ли? — наступал Константин.
Ты всегда отличался нетерпением, дорогой мой Костик. Однако в данном случае ты прав: есть кое-что, не оставляющее меня в покое.
И что же?
Ты имеешь представление о том, что такое инфаркт?
Довольно смутное, — признался Константин, — буду признателен, если вы доступно проведете со мною ликбез.
Сердце снабжается многочисленными сосудами, как ты знаешь из школьной программы. Так вот, если в какой-нибудь из сосудов попадет тромб, то есть он закупорится, или этот сосуд по какой-то причине настолько сузится, что существенно снизит нормальный кровоток к какому-то участку сердца, оно может дать сбой, вплоть до остановки. Естественно, я объясняю довольно примитивно, чтобы тебе было понятно.
Спасибо, — нисколько не обиделся Рокотов, — и что же вы обнаружили в нашем случае? — Константину показалось, что именно сейчас он и услышит что-то важное.
Сердце, как я и отметил в своем заключении при обследовании Мордковича при жизни, было здоровым и могло проработать до глубокой старости, однако в одном месте, как я сказал, некий сосуд не сумел достойно обеспечивать его кровью…
И что же с этим сосудом? Тромб? Ишемическая болезнь или еще что-то?
В том-то все и дело… — профессор растерянно пожал плечами, — при вскрытии я обнаружил этот сосуд абсолютно здоровым!
Разве такое возможно? Если я правильно понял, некий участок сердца оказался пораженным из-за непоступления к нему крови в силу поражения сосуда, по которому и поступала кровь, а при вскрытии вы обнаружили, что этот сосуд вполне дееспособен. Я правильно понял?
В принципе, если бы я был вызван в суд как эксперт и мне пришлось бы отвечать на вопрос: «Возможно ли такое?», я бы ответил, что такое вполне возможно.
Константин заметил, как борется с собой профессор, а потому спросил в лоб:
А что вы ответите мне?
Тебе?.. — Он немного подумал и решительно взмахнул рукой. — А тебе я сказал бы, что такой случай маловероятен! Как говорится, один на миллион! — Сильно волнуясь, профессор не заметил, как повысил голос.
То есть вы хотите сказать, если я правильно понял ваш ликбез по инфаркту миокарда сердца, такое возможно, если бы этот кровеносный сосуд кто-то сжал на время, а потом отпустил… Например, как задушить человека: сдавил горло, перекрыл доступ кислорода в легкие и человек задохнулся, — попытался размышлять Константин вслух.
Примитивный пример, но вполне доходчивый, — согласно кивнул профессор.
А вы внимательно исследовали тот злополучный сосуд? — машинально спросил Рокотов, но столкнулся с таким взглядом своего ученого визави, что тут же сказал: — Извините, Николай Самойлович, вырвалось случайно! И ничего?
Ничего! — выдохнул тот, но через секунду пожал плечами. — Если не считать некоего… — он замялся, подбирая слова, — покраснения, что ли…
Так все-таки было повреждение?
Не то чтобы повреждение, но нечто, заставившее меня обратить внимание на этот сосуд… Обычно такое встречается, если с сосудом было что-то не в порядке, а потом его подлечили, — пояснил профессор.
То есть как бы остались следы прошлого заболевания, — предположил Константин.
Ну… можно и так сказать, — не совсем уверенно подтвердил профессор.
Больше, несмотря на многочисленные и весьма дотошные вопросы Константина, из профессора выудить ничего важного не удалось. Рокотов покинул Криницына в серьезных размышлениях, которые ни к чему не привели, и он решил заняться рутинной работой обычного следователя. То есть тем, чем занимается нормальный сыщик, когда у него нет явных зацепок по преступлению: начинает внимательно и скрупулезно шерстить все ближайшее окружение покойного. Родственники, друзья, знакомые, сослуживцы, партнеры…