Ученик БЕШЕНОГО
Шрифт:
Почему пришла такая мысль?
Во–первых, вещей мало, во–вторых, взгляд слишком задумчивый… деловой больно… — Она пожала плечами. — Словом, не такой, какой бывает у просто отдыхающих. — И вдруг добавила с теплотой в голосе: — Не жадный он был и очень семейный, заботливый. Поймав вопросительный взгляд гостя из Москвы, пояснила: — Попросил меня, если его не будет в номере, а позвонит жена, любезно узнать, что передать, записать, а также докладывать о сообщениях по Интернету на его имя, и, понимая, что такая услуга не входит в обязанность дежурного администратора, дал мне сто баксов, причем стыдливо так, как бы извиняясь.
За что? — удивился Константин.
Наверное, сомневался, что дал достаточно… Господи, если бы он знал! — Вилена Никитична мечтательно вздохнула и решительно добавила: —
Такому обаятельному, вежливому мужчине за подобные мелочи и платить не нужно!
И что же дальше?
Дальше? — Она собрала в кучку брови. — Пару дней я его не видела, но по телефону раза три общались: жена звонила…
Помните, что передавала?
А, — она взмахнула рукой, — разные милые пустяки. Скучает… Думает о нем… один раз хотела, чтобы он включил первую программу: его там показывали.
Вы его еще видели? — спросил Константин.
Я его видела еще дважды. Один раз здесь — у барной стойки пил коктейли с каким-то незнакомым мужчиной.
Незнакомым вам?
И мне, и ему…
Ему? — недоверчиво переспросил Рокотов.
До меня донеслось несколько фраз… Точно не помню, но что-то вроде — «Вы давно здесь? Надолго ли? Где остановились? Чем занимаетесь?» Знакомым такие вопросы не задают.
Вы правы. Отсюда они вместе ушли?
Нет, Мордкович поднялся к себе, а незнакомец еще побыл минут двадцать, причем несколько раз поглядывал на часы.
Может, ждал кого-то?
Не кого-то, а Мордковича: стоило тому появиться в холле, как он, дождавшись, когда Мордкович вышел на улицу, последовал за ним.
Это был последний раз, когда вы его видели?
Нет, последний раз я встретила его через день. Это было не в мою смену, — ответила женщина. — Шла я тогда из магазина, где-то часов в семь вечера, и неожиданно сталкиваюсь с Мордковичем, нос к носу, представляете?
Где это было, у отеля?
Ну что вы, Константин Михайлович! Поближе к моему дому, на Гомельской улице. Это вроде ваших Черемушек. Помните, фильм такой был о новостройках Москвы?
Константин не смотрел этого фильма, но слышал песню: «Черемушки, в Черемушках черемуха цветет.,.», тем не менее уверенно ответил:
Конечно, слышал. И что?
Я, конечно же, очень обрадовалась этой неожиданной встрече: рот до ушей, глаза блестят, кинулась едва ли не с распростертыми объятиями. «Здравствуйте, говорю, дорогой Владимир Ефремович!..»
Она так живо изобразила свою реакцию, что Константин эту сцену увидел перед собой, словно сам при ней побывал. Но тут глаза женщины потухли, и она обиженно надула губы.
А он посмотрел на меня таким удивленным взглядом, будто видит меня впервые, и говорит: «Вы извините, гражданка, но я вас не знаю!» «Как? — восклицаю я. У меня даже глаза на лоб полезли. — Я же администратор гостиницы «Минск», где вы остановились!» — «Вероятно, вы меня с кем- то спутали: я снимаю квартиру в этом доме», — он указал рукой…
Может, действительно это был совсем другой человек? — предположил Константин.
Ага, как же! — Женщина даже обозлилась. — Моим глазам свидетелей не нужно: мне достаточно один раз увидеть человека, и я его узнаю и через десять лет, вот! Да он даже одет был и в тот же костюм, и в те же ботинки, и галстук тот же, да и часы на руке те же самые — золотой швейцарский «Ролекс»…
Эти? — Константин показал фотографию Мордковича, на которой были видны часы.
Ну, они! — уверенно кивнула администраторша. — А вы говорите!..
Константин сразу поверил ей. Но ее рассказ только усилил его подозрения. Тут уже начинали играть любые мелочи.
И что было дальше?
Дальше и того смешнее. Подошел тот самый мужик, с которым я видела их здесь, у барной стойки. Подошел и говорит: «Женщина, что вам нужно от моего приятеля? Вам же русским языком сказано: вы ошиблись!» Говорил вроде бы спокойно, даже вежливо, а глаза злые, колючие. Мне даже жутковато стало. «Извините, — говорю, — ошиблась», и пошла прочь. Странно все как-то… — Она покачала головой.
А вам не показалось, что он чего-то боится, что он узнал вас, но только сделал вид, что не узнает?
В том-то все и дело, что и говорил он искренне, и глаза смотрели правдиво… — Она задумалась на несколько минут, потом твердо сказала: — Нет, точно не узнал!
Вы можете показать тот дом, где, как говорил Мордкович, он снимал квартиру?
Не только дом, но и подъезд, и этаж, — она лукаво усмехнулась, — на всякий случай решила проследить…
За ним поднимались, что ли?
Зачем? Темнело уже, свет горел на лестничных клетках, я и видела на каком этаже лифт становился. Записывайте…
А почему вы все это не рассказали следователю? — поинтересовался Константин, записав адрес.
Во–первых, он меня ни о чем подобном не спрашивал, а во–вторых, ему не терпелось отписаться: обрывал меня на каждом слове: «Усе ясно! Пишлы дальшее… Усе ясно! Пишлы дальшее…» — забавно передразнила женщина.
Константин задумчиво улыбнулся, но не тому, что слышал, а тому, о чем думал: его мысли
вертелись вокруг этой странной встречи и разговора женщины с Мордковичем. Если она права, в чем он не сомневается, то что могло произойти в промежутке между этой встречей и предыдущей?
Когда, вы говорите, видели его в последний раз? — задумчиво спросил Константин.
Четырнадцатого августа…
«Четырнадцатого августа… — мысленно повторил Рокотов, — а когда были сняты деньги со всех счетов?.. Господи, тоже четырнадцатого августа! Л это уже не может быть простым совпадением».
Спасибо, дорогая Вилена Никитична! — искренне поблагодарил Константин и встал. — Вы меня извините, но мне нужно торопиться… — он дал женщине купюру в пятьдесят долларов, смущенно спросив: — Расплатитесь за кофе?