Ученик БЕШЕНОГО
Шрифт:
До двухэтажного особняка Уфимцева они ехали молча, понимая, что еще успеют наговориться, а в машине имеются посторонние уши.
Ознакомившись с уютным кирпичным строением, они уединились в кабинете хозяина дома, и Молоканов сразу поинтересовался:
Ну как, мэр перестал тебя третировать?
После вашего вмешательства все вроде бы покатило хорошо, но продлилось не очень долго, — возбужденно и с надеждой начал рассказывать тот. — Потом все снова началось, правда, сам мэр по–лисьи улыбался: мол, это пакости его приближенных…
А что он тебе сказал, когда отвел сегодня в сторону?
Не губи, говорит, прости, говорит, и дал слово, что на весь срок, пока он при должности мэра, освободит мой бизнес от налогов. — Михаил улыбнулся. — Просил замолвить за него словечко перед вами.
Обещал?
Обещал: мне же жить здесь, но при условии выполнения его обещания о налогах. — Он хитро посмотрел на гостя.
А вот это правильно! — одобрил Молоканов.
Я даже и не мечтал, что вы согласитесь зайти ко мне в гости, а потому заранее приготовил вам мою благодарность, хотя, если честно, вряд ли можно оценить то, что вы для меня сделали: я у вас просто в неоплатном долгу. — Он протянул пухлый конверт. — Здесь пятьдесят штук «сувениров». — Михаил широко улыбнулся.
Молоканов небрежно, как бы машинально взял конверт и чуть приоткрыл его: в нем мелькнули зеленые купюры.
Сувениры, конечно, что надо, но мне как-то неудобно принимать от тебя столь ценный подарок. — Аристарх Петрович положил конверт на стол и подвинул в сторону хозяина, правда, не очень решительно.
Вы хотите обидеть меня? — деланно насупился Михаил, и тут же в его голове промелькнула догадка: «Может, этого недостаточно?»
Для нашей дружбы этого более чем… — спокойно ответил Молоканов. — Но для дела, задуманного мною… — Он многозначительно замолчал.
Я еще могу… — мысленно прикинув и быстро оценив свои возможности, поторопился заверить гостя Уфимцев, — столько же добавить…
Его голос немного потускнел: Михаил явно не был готов к таким затратам.
Дорогой Миша, ты меня не так понял, — дружелюбно улыбнулся Молоканов. — Я хочу тебя попросить выдать некоторую сумму. Считай, что ты отдаешь деньги в рост под десять процентов годовых. Это больше, чем выплачивают обычно даже коммерческие банки.
А сколько вам всего нужно? — Уфимцев заметно успокоился и снова подвинул конверт в его сторону.
Пятьсот штук… на год. А вот этого не нужно. — Молоканов вновь толкнул конверт в сторону хозяина.
Пятьсот не обещаю, — подумав, ответил Михаил, — а четыреста постараюсь собрать, но только если вы согласитесь на три процента годовых… и чтобы это — ваше! — Злополучный конверт вновь оказался рядом с Молокановым.
Семь процентов, но это все-таки останется у тебя! — Конверт пополз к Уфимцеву.
Пять процентов, — быстро возразил тот, — и по рукам!
Ладно, — как бы нехотя согласился Молоканов и протянул руку для скрепления договора.
Вот и хорошо, — облегченно вздохнул Михаил, протягивая правую руку гостю, а левой все-таки сунул ему в карман конверт и крепко пожал руку.
Молоканов не сомневался, что обещанное мэром освобождение фирмы Уфимцева от налогов не
только вернет содержимое этого конверта, но и с лихвой покроет другие потери.
В то же время Уфимцев ликовал, что удалось уладить свои дела не очень-то обременительной ценой.
Таким образом, они расстались, удовлетворенные и благодарные друг другу…
Возвращался Молоканов с четырьмястами пятьюдесятью тысячами долларов в дипломате и списком Водоплясова в кармане, в котором тот перечислял приборы и аппаратуру, необходимые, чтобы воплотить его изобретение в жизнь.
Для полного счастья Аристарху Петровичу не хватало еще пятисот пятидесяти тысяч долларов…
Две недели Молоканов тыкался во все структуры, пытаясь раздобыть денег, но всех его усилий хватило лишь на то, чтобы оговорить возможность получения кредита в сто тысяч долларов под двадцать процентов годовых.
В полном отчаянии он даже попытался узнать, сколько ему удастся получить, если заложить свой дачный домик. Это оказались такие крохи, что он совсем упал духом. И наступил момент, когда Аристарх Петрович окончательно приуныл и уже подумывал вернуть четыреста тысяч Уфимцеву.
Но, по всей вероятности, сама судьба пришла ему на помощь, хотя, если вспомнить о грязных помыслах Молоканова, то вполне возможно, что в ее роли на этот раз выступил сам Сатана. В самый отчаянный момент Аристарху на работу позвонила незнакомая женщина и сообщила, что его дальняя родственница по отцовской линии Екатерина Ивановна скоропостижно скончалась от сердечного приступа и ее похороны состоятся послезавтра на Троекуровском кладбище.
При жизни отца Молоканов не был с ней знаком, хотя и слышал много хорошего. Когда отец умер, Аристарх позвонил Екатерине Ивановне, но к телефону никто не подошел. Как потом выяснилось, они с мужем были в санатории в Крыму.
Впервые Аристарх увидел эту старую женщину, когда несколько лет назад от рака скончался ее муж, генерал–лейтенант, долгие годы прослуживший в Генеральном штабе, прошедший финскую, Великую Отечественную и японскую войны. На похороны заслуженного генерала Аристарх Петрович был приглашен. Там безутешная вдова прониклась к нему симпатией и пригласила его на девять дней, потом на сорок…
Постепенно их встречи перешли в привычку, и Аристарх Петрович без особых затруднений находил время, чтобы помочь по–родственному милой старушке, и обязательно раз, а то и дважды в месяц засиживался у нее в гостях до полуночи. Потеряв мужа, старушка осталась в полном одиночестве и всякий раз с нетерпением ожидала прихода Аристарха, нежно называя его Ариком.
— Милый мой Арик, — говорила она, — я не бессмертна, детей у меня нет, а потому эту квартиру я конечно же оставлю тебе… — и загадочно добавляла: — Причем не только квартиру, но и некий сюрприз, который, уверена, тебе понравится…