Ученик чародея
Шрифт:
– Меня зовут Хьюго, – прошептал я. – А ты спас мне жизнь, да?
– Ладно, не будем об этом. Оставь разговоры на потом. Сейчас ты должен что-нибудь поесть и хорошенько отдохнуть. Ты целых три дня не вставал с этой кушетки, парень. Надо набраться сил: мы заканчиваем выступления в среду и как птицы летим в Толедо.
В среду выступления закончились, и мы полетели в Толедо. Только взаправду мы не летели, а ехали на поезде. Ну да, я тоже поехал, потому что я был уже новым помощником Садини.
Это все случилось до того, как я узнал, что он служит Дьяволу. Я думал, что он просто добрый и спас мне жизнь. Он
Он показал мне трюки, замечательные трюки с картами, с монетами и с носовыми платками, – он выталкивал их у меня из ушей и заставлял течь из карманов разноцветную воду. Еще он мог сделать так, что разные предметы исчезали, поэтому я боялся его, пока он не объяснил, что все это просто трюки.
В последний день перед отъездом он разрешил мне подняться и постоять за занавесом, и я смотрел, как он выходит на сцену перед всеми этими людьми и показывает свой «номер», – так он это называл. Я увидел много невероятных вещей.
По его знаку Изабель легла на стол, а он взмахнул Палочкой, и она сама по себе поднялась над столом и повисла в воздухе. Потом он заставил ее опуститься, и она не упала, только улыбалась, пока вокруг все хлопали. После этого она подавала ему разные предметы, а он указывал на них своей Волшебной Палочкой, и они исчезали, или взрывались, или превращались в другие предметы. На моих глазах он вырастил большое дерево из маленького побега. Потом он поместил Изабель в ящик, несколько человек вывезли на сцену огромную стальную пилу, и он объявил, что сейчас распилит Изабель пополам. И еще тогда он связал ее.
Я чуть было не выбежал на сцену, чтобы остановить Садини, но она не казалась испуганной, а люди, которые задергивали занавес после выступлений, тоже все смеялись, так что я сообразил, что это просто еще один трюк.
Но, когда он включил пилу и начал перепиливать ящик, я весь покрылся холодным потом, потому что было видно, как зубья вгрызались в живое тело. Только она почему-то улыбалась, даже когда он перерезал ее пополам. Она улыбалась и она была живой!
Потом он накрыл ее, убрал пилу и помахал Волшебной Палочкой, а Изабель вскочила, снова целая и невредимая, как будто ее не перерезали пополам. Я никогда не видел ничего более удивительного, и, наверное, именно тогда я и решил, что должен поехать вместе с Садини.
Поэтому после представления я поговорил с ним о том, как он спас мне жизнь, и о том, кто я такой и что мне некуда податься, что я согласен работать бесплатно, делать все, что он скажет, если только он возьмет меня с собой. Я не сказал, что хочу быть с ним, чтобы видеть Изабель, потому что понял – ему это не понравится. И ей тоже не понравится. Я уже знал, что она была его женой.
Я говорил не очень-то связно, но он вроде бы все понял.
– Ты можешь оказаться полезным, – сказал он. – Нам нужно, чтобы кто-нибудь присматривал за реквизитом, это сэкономит мне время. Кроме того, ты можешь расставлять все черед выступлением, а потом снова упаковывать.
– Найн, найн, найн, Вик, – произнесла Изабель. – Нихт, найн, ферштейн?
Я не понял, что она сказала, но Садини понял. Может, это были специальные магические слова.
– Ничего, Хьюго справится, – сказал он. – Мне нужен помощник, Изабель. Парень, на которого я мог бы положиться, надеюсь, ты поняла, что я имею в виду?
– Слушай, ты, дешевый про…
– Успокойся, Изабель.
Она скривилась, но когда Садини на нее посмотрел, она вроде сникла и попыталась улыбнуться.
– Ладно, Вик. Как скажешь, так и будет. Но запомни, это твоя забота, я тут ни при чем.
– Точно. – Садини приблизился ко мне. – Ты можешь ехать с нами, – произнес он. – С этого часа ты мой помощник.
Вот как это было.
Так было долго, очень долго. Мы поехали в Толедо, а потом в Детройт, в Индианаполис, Чикаго, Милуоки и Сент-Пол – ох, в разные, разные места. Но для меня все они были на одно лицо. Сначала мы тряслись в поезде, а потом Садини с Изабель ехали в гостиницу, а я оставался и следил, как выгружают наш багаж. Дальше реквизит (так Садини называл все предметы, которые использовал в своем «номере») ставили в кузов грузовика, и я давал кусочек бумаги водителю. Мы подъезжали к театру, и водитель выгружал реквизит перед входом, а я относил его в гримерную или за кулисы. Потом я все распаковывал, вот как это было.
В основном я спал в театре, в гримерной, и обедал вместе с Садини и Изабель. Правда, Изабель появлялась не очень часто. Она любила спать допоздна и еще, наверное, сначала стыдилась сидеть со мной за одним столом. Неудивительно – на кого я был похож в этой одежде, с такой спиной и такими глазами.
Позже, конечно, Садини купил мне новую одежду. Вообще он был со мной добрым, Садини. Часто рассказывал о своих трюках и «номере», и даже про Изабель. Я не понимал, как такой хороший человек может такое о ней говорить.
Пусть даже она меня не любила и с Садини держалась порознь, все равно я знал, что она ангел. Она была красивой, как ангелы в книжках, которые мне показывали Сестры. Конечно, зачем ей уродливые люди вроде меня или Садини с его черными глазами и черными усами. Не понимаю, как вообще она вышла за него, ведь она могла бы найти какого-нибудь красивого человека, такого, например, как Джордж Уоллес.
Она все время встречалась с Джорджем Уоллесом, потому что он был в той же труппе, с которой мы разъезжали по стране. Он был высоким, у него были светлые волосы и голубые глаза, во время своего «номера» он пел и танцевал. Когда он пел, Изабель всегда стояла за боковыми кулисами (они по обе стороны сцены) и смотрела на него. Иногда они разговаривали и смеялись, а как-то раз, когда Изабель сказала, что у нее разболелась голова, поэтому она едет в гостиницу, я увидел, как они оба зашли в гримерную.
Наверное, я зря сказал про это Садини, но все как-то случайно вырвалось – я не успел остановить себя. Он очень рассердился и задавал мне разные вопросы, а потом сказал, чтобы я держал рот на замке и смотрел в оба.
Теперь я знаю, что неправильно сделал, когда ответил ему «да», но тогда я думал только о том, что Садини был со мной очень добрым. И я смотрел в оба за ней и Джорджем Уоллесом, и вот однажды, когда Садини был в городе, я снова увидел их вместе в гримерной Уоллеса. Это было наверху, я на цыпочках подобрался к двери и стал смотреть в замочную скважину. Никого рядом не было, никто не видел, как я вдруг покраснел.