Ученик дьявола
Шрифт:
Джудит (голос у нее дрожит). Что мне сделать, чтоб вы поняли, как вы ошибаетесь?
Ричард. Не беспокойтесь. Я готов вам поверить, что теперь вы ко мне относитесь чуть получше, чем прежде. Я только хочу сказать – сердце ваше не разобьется оттого, что я умру.
Джудит (почти шепотом). Откуда вы знаете? (Кладет руки ему на плечи и пристально смотрит на него.)
Ричард (пораженный – он угадал истину). Миссис Андерсон!
На городских часах бьет четверть.
(Овладевает собой, снимает ее руки со своих плеч и говорит почти холодно.) Простите, сейчас за мной придут. Слишком поздно.
Джудит. Нет, не поздно. Вызовите меня как свидетельницу. Они не посмеют убить вас, когда узнают, как геройски вы поступили.
Ричард (почти с усмешкой). В самом деле! Но если я не доведу дело до конца, где же тут героизм? Они увидят, что я просто-напросто провел их, и повесят меня за это как собаку. И поделом мне будет!
Джудит (вне себя). Нет, вы просто хотите умереть!
Ричард (упрямо). Совсем не хочу.
Джудит. Так почему же не попытаться спасти себя? Я умоляю вас! Послушайте! Вы только что сказали, что спасли его ради меня – да, да (хватает его за руку, уловив его отрицательное движение), отчасти ради меня. Так спасите же теперь самого себя ради меня. И я пойду за вами на край света.
Ричард (взяв ее за обе руки и слегка отстранив от себя, смотрит ей прямо в лицо). Джудит!
Джудит (едва дыша, радостно вздрогнув при звуке своего имени). Да?
Ричард. Если я сказал, желая доставить вам удовольствие, что то, что я сделал, я сделал хотя бы отчасти ради вас, – я солгал, как все мужчины лгут женщинам. Вы знаете, я много жил среди недостойных мужчин, да и среди недостойных женщин тоже. И вот я видел, что каждый из них становится порой и лучше и добрее именно тогда, когда он влюблен. (Он произносит это слово с чисто пуританским презрением.) Это научило меня не слишком ценить людей за добро, которое делается сгоряча. То, что я сделал вчера, я сделал с холодной головой, и сделал не столько для вашего мужа или (с беспощадной прямотой) для вас (она поникает, сраженная), сколько для самого себя. Никаких особых причин у меня не было. Знаю только одно: когда дело обернулось так, что надо было снять петлю со своей шеи и надеть ее на чужую, я попросту не смог. Не знаю, почему, – я сам себе кажусь дураком после этого, – но я не мог; и теперь не могу. Я с детства привык повиноваться закону собственной природы, и против него я не могу пойти, хотя бы мне угрожали десять виселиц, а не одна.
Она медленно подняла голову и теперь смотрит ему прямо в лицо.
То же самое я сделал бы для кого угодно и для чьей угодно жены. (Отпускает ее руки.) Теперь вам ясно?
Джудит. Да. Вы хотите сказать, что не любите меня.
Ричард (он возмущен; с бесконечным презрением). И это все, что вы поняли из моих слов?
Джудит. Что же еще я могла понять… и что может быть хуже для меня?
Сержант стучит в дверь. Этот стук отдается у нее в сердце.
О, еще одну минуту! (Бросается на колени.) Умоляю вас…
Ричард. Тсс! (Кричит.) Войдите.
Сержант поворачивает ключ в замке и отворяет дверь. Конвойные стоят у порога.
Сержант (входя). Пора, сэр…
Ричард. Я готов, сержант. Ну, моя дорогая. (Хочет поднять ее.)
Джудит (цепляясь за него). Еще только одно – молю вас, заклинаю вас! Позвольте мне присутствовать на суде. Я была у майора Суиндон а; он сказал, что меня пустят, если вы попросите. Вы сделаете это. Это моя последняя просьба. Я никогда больше ни о чем не попрошу вас. (Обнимает его колени.) Вы должны, вы не можете мне отказать!
Ричард. А если я сделаю это, вы будете молчать?
Джудит. Буду.
Ричард. Обещаете?
Джудит. Обещаю… (Рыдания одолевают ее.)
Ричард (наклоняется и берет ее под руку). Сержант, прошу вас, помогите мне.
Выходят все трое: Джудит посередине, судорожно всхлипывая, мужчины поддерживают ее с обеих сторон.
Между тем в зале совета все уже приготовлено для военного суда. Это большая комната с высокими стенами; посреди, на почетном месте, стоит кресло под балдахином красновато-коричневого цвета, на котором вытканы золотом корона и королевский вензель G. R… Перед креслом стол, накрытый сукном того же красновато-коричневого цвета; на нем колокольчик, массивная чернильница и письменные принадлежности. Вокруг стола несколько стульев. Дверь находится по правую руку от сидящего в почетном кресле – когда кто-нибудь в нем сидит; сейчас оно пусто. Майор Суиндон, бесцветный блондин лет сорока пяти, судя по виду, добросовестный, исполнительный служака, сидит у стола сбоку, спиной к двери, и пишет. Некоторое время он один в комнате; затем сержант докладывает о прибытии генерала, и по его приниженному тону можно догадаться, что Джонни-джентльмен успел сделать свое пребывание здесь довольно ощутимым.
Сержант. Генерал, сэр.
Суиндон поспешно встает. Генерал входит, сержант выходит. Генералу Бэргойну пятьдесят пять лет, он очень хорошо сохранился. Это светский человек, обладающий врожденной галантностью, что в свое время привело его к романтической женитьбе с увозом невесты; незаурядным остроумием, что позволяет ему писать комедии, которые имеют успех; и аристократическими связями, что помогло ему сделать блистательную карьеру. В его лице особенно примечательны глаза – большие, блестящие, умные и проницательные; без них, пожалуй, тонкий нос и маленький рот наводили бы на мысль о несколько большей разборчивости и меньшей твердости, чем требуется для первоклассного генерала. В данный момент глаза смотрят гневно и мрачно, губы сжаты, ноздри раздуваются.
Бэргойн. Майор Суиндон, я полагаю?
Суиндон. Так точно. Генерал Бэргойн, если я не ошибаюсь?
Церемонно раскланиваются.
Очень рад именно сегодня получить поддержку в вашем лице. Не очень веселое занятие – вешать этого злосчастного священника.
Бэргойн (с размаху усаживается в кресло Суиндон а). Да, сэр, совсем не веселое. Публичная казнь – слишком большая честь для него; даже будь он служителем англиканской церкви, вы не могли бы придумать ничего более лестного. Мученичество, сэр, как раз по вкусу таким людям – это единственный способ прославиться, не обладая никакими талантами. Но, так или иначе, вы нас вынуждаете повесить его; и чем скорее он будет повешен, тем лучше.
Суиндон. Казнь назначена на двенадцать часов дня. Все уже готово, Остается только судить его.
Бэргойн (глядя на него с плохо сдерживаемым гневом). Да, только это – и еще, пожалуй, спасти собственную шкуру. Как вам нравятся спрингтаунские новости?
Суиндон. Ничего заслуживающего внимания. Последние донесения были удовлетворительны.
Бэргойн (встает в изумлении). Удовлетворительны, сэр? Удовлетворительны?! (Секунду смотрит на него в упор, затем добавляет, зловеще подчеркивая свои слова.) Очень рад, что вы так расцениваете положение вещей.