Ученик дьявола
Шрифт:
— Которая из сцен вам понравилась больше всего?
— О, все они были одинаково великолепны! Именно так я и представлял себе лорда Мэлэди.
Довольная улыбка тут же исчезла с лица Фаэторна.
— Об этом, мистер Пай, я и хочу с вами поговорить. Когда я согласился играть лорда Мэлэди, я не предполагал, что он начнет преследовать меня с такой настойчивостью.
— Я вас не понимаю, сэр…
— Позвольте мне объяснить, — вмешался Худ, учуяв в голосе друга нотки раздражения. — Видите ли какое дело, мистер Пай. В пьесе злой сэр Родерик устраивает так,
— Не может быть! — ахнул потрясенный Пай.
— Может, — уныло кивнул Фаэторн. — Я считаю, что пьеса проклята.
— Лоуренс страшно мучился, — добавил Худ.
— Это еще не все. Эдмунд, расскажи мистеру Паю об адвокате.
И Худ поведал о смерти Роберта Патриджа — скорбном событии, прервавшем постановку «Ненасытного герцога». Честно рассказав о заверениях доктора Винча о том, что смерть наступила от естественных причин, Эдмунд добавил, что нельзя исключать и того, что несчастного отравили.
Услышанное, казалось, одновременно потрясло и отрезвило Пая. Адвокат мгновенно замкнулся в себе, словно улитка, спрятавшаяся в домик. Фаэторн не отступал:
— Что происходит, мистер Пай?
— Не знаю, — выдавил из себя адвокат.
— Я же вижу, вы что-то знаете.
— Может, знаю, а может, и нет.
— Перестаньте разговаривать со мной как адвокат!
— Но я и есть адвокат, мистер Фаэторн.
— Возможно, произошедшему есть какое-то объяснение, — мягко начал Худ, стараясь сгладить резкий тон друга и вызнать правду. — Мистер Пай, почему вы написали заклинания именно так, как в пьесе, а не иначе?
— Честно говоря, их сочинил не я, — наконец признался Пай.
— А кто же? — спросил Фаэторн.
— Ведьма.
— Значит, я и вправду попал под действие темных чар, — застонал Лоуренс, хватаясь за голову.
— Но, мистер Фаэторн, ведь это произошло совершенно случайно, — залепетал Пай. — К тому же заклятия были наложены ненадолго, и вы быстро поправились…
— Это не оправдание. Сначала меня трясло от лихорадки, потом я грохнулся посреди церкви, но все это ничто по сравнению с унижением, которое я пережил, когда Барнаби Джилл спер мою заключительную реплику в «Двойной подмене». Чума на ваше колдовство! — прорычал он. — Вы лишили меня голоса!
— Который, однако, вскоре к тебе вернулся. — Худ пытался успокоить друга.
— Не напомнишь, как это произошло?
— Ты выпил снадобье матушки Пигбоун.
— Кто такая матушка Пигбоун? — навострил уши Пай.
— Еще одна ведьма, — прорычал Фаэторн. — Какой толк от пьесы, если я под занавес превращусь в калеку? Я думал, ученик дьявола — Дэйви Страттон, но теперь вижу, что имя ему — Эгидиус Пай.
— Все еще можно исправить, — пискнул Пай.
— Да уж постарайтесь, сэр. Я как-то не горю желанием лишиться зрения.
— Тогда мы перепишем заклинание, которое наводит на вас слепоту.
— А как насчет остальных заклятий? — поинтересовался Худ.
— То же самое. Переделаем
— И она научила вас наводить порчу?
— Да, мистер Худ, и немало с меня за это содрала.
— Нельзя сказать, что вы выкинули деньги на ветер. Ее заклятия обладают страшной силой.
— Если в ваших несчастьях виновата пьеса, — сказал Пай, — позвольте принести вам мои самые искренние извинения. Я немедленно внесу правку и лишу заклинания силы. Беды лорда Мэлэди вас больше не затронут. Дайте мне пьесу, и я переделаю ее так, что вам будет нечего опасаться.
— Роберту Патриджу это уже не поможет, — вздохнул Лоуренс.
— На самом деле, — осторожно заметил Худ, — мы не уверены, что между смертью Патриджа и «Ведьмой из Колчестера» существует какая-то связь. Возможно, то, что покойный был адвокатом, — лишь совпадение.
— А то, что он был отравлен точно так же, как и в пьесе, — тоже совпадение?
— Вы уверены, что его отравили? — спросил Пай.
— Ник Брейсвелл уверен, а ему в жизни довелось повидать многое. — Лоуренс нахмурился. — Сэр, мы считали, что вы написали комедию, а получилась мрачная трагедия.
— Не меня надо в этом упрекать, сэр, всему виной ведьма. Но ее колдовство не всесильно, — храбрился Пай. — и чары никак не могли привести к смерти зрителя. Если, как вы утверждаете, этого джентльмена и вправду отравили, тогда не пеняйте на пьесу, а ищите убийцу.
— Но кому была нужна его смерть? — всплеснул руками Фаэторн.
— Тому, кто ставит нам палки в колеса, — ответил Худ.
— Да ты знаешь, сколько таких?
— Таких много, однако, мне кажется, я знаю имя злодея. Он не остановится ни перед чем. Он может напасть из засады, поджечь ночью конюшню. И мистер Пай не имеет к этому никакого отношения. Реджинальд Орр пойдет на что угодно, лишь бы помешать нам.
— На что угодно? — Фаэторн тихо ахнул, пораженный ужасной догадкой. — Говоришь, на что угодно? Не хочешь ли ты сказать, что он может попытаться убить нашего суфлера?
Оуквуд-хаус отделяло от Сильвемера более пяти миль. Когда Николас наконец отыскал усадьбу, он понял, как смог ее проглядеть, когда проезжал здесь в предыдущий раз. Поместье, располагавшееся на самом краю леса, пряталось в лощине, которую со всех сторон окружали дубы. Оуквуд-хаус представлял собой несколько разбросанных по лощине домов, старых, но опрятных. На некоторых крышах солому сменили на черепицу, а деревянные стены отделали камнем. Николасу стало ясно, что Клемент Эндерби — человек основательный и дом свой любит. Усадьба всем своим видом излучала тепло и уют.