Ученик еретика
Шрифт:
— Я только вчера приехал. Сено убрано, стрижка овец закончена, и я привез Элин и Жиля обратно в город. А сегодня утром мне пришлось засвидетельствовать почтение одному важному господину, что гостит здесь у вас в монастыре, хотя это ему не слишком по душе. Не охромей его лошадь, он бы сейчас был на пути в Честер. Кадфаэль, не найдется ли у тебя капля влаги для жаждущего? У меня что-то пересохло в глотке, когда я слушал его разглагольствования… — рассеянно добавил Хью.
В своем сарайчике Кадфаэль держал про запас вино; оно было молодым, но уже годилось для питья. Кадфаэль вынес полный кувшин, и друзья
— Я видел его коня, — сказал Кадфаэль. — Надо выждать несколько дней, чтобы хромота прошла совсем, ведь до Честера путь не близкий. Хозяина коня я видел тоже, аббат наш немедля поспешил выйти к нему навстречу. Похоже, гость приехал неожиданно. Ему хочется поскорей попасть в Честер, но, если для него не найдется подходящего коня, придется потерпеть, пока заживет нога у вороного. А терпения-то ему как раз и недостает.
— Нет, он уже смирился, — заметил Хью. — Радульфусу предстоит печься о нем с неделю, а то и больше. Ранульфа в Честере он сейчас не застанет. Так стоит ли спешить? Ведь граф выехал на валлийскую границу, чтобы дать отпор Овейну. Принц доставляет слишком уж много хлопот.
— Кто же он такой, этот клирик, едущий в Честер? — с живым любопытством спросил Кадфаэль. — И что ему от тебя было нужно?
— Ваш раздосадованный гость никому не давал покоя, пока не узнал от меня, что граф поскакал к границам и потому торопиться не стоит. Подумать только — послать за шерифом! Впрочем, дело тут не в жажде почестей. Он расспросил меня, где сейчас, по моим сведениям, находится и что затевает Овейн Гуинеддский. Но более всего вашему гостю хотелось узнать, представляет ли валлиец серьезную угрозу для Ранульфа, будет ли Ранульф рад помощи в борьбе с ним и чем отплатит за эту помощь?
— Все это в интересах короля, — заключил Кадфаэль после минутного раздумья. — Наш гость — один из приближенных епископа Генри?
— Ни в коем случае! На сей раз Стефан не стал прибегать к услугам своего брата-епископа, но обратился к архиепископу. Генри занят сейчас другими поручениями. Ваш гость — некий Герберт, каноник-августинец из Кентербери, влиятельное лицо среди приближенных епископа Теобальда. Ему поручили разузнать, не согласится ли граф Ранульф на предложения мира и доброй воли, и, хотя лояльность графа Честерского по отношению к Стефану весьма ненадежна, король предполагает снискать ее на взаимовыгодных условиях. Ты обеспечишь мне поддержку на севере, а я помогу тебе одолеть Овейна Гуинеддского с его валлийцами. Вместе лучше, чем порознь!
Кадфаэль удивленно приподнял кустистые брови.
— Да, но ведь Ранульф все еще удерживает Линкольнский замок, принадлежащий Стефану. А другие королевские земли, незаконно им захваченные? Неужто Стефан не понимает сомнительности таковой дружбы?
— Стефан ничего не забывает. Но он готов притвориться, дабы успокоить Ранульфа хоть на несколько месяцев. Ранульф — не единственный строптивый союзник, — продолжал Хью, — но король предпочитает разбираться с графствами по очереди. Эссекс несравненно опасней Честера. Ранульф еще получит по заслугам, но королю, пока он не расправился с Эссексом, не до захваченных замков, и временно Стефан готов расценивать графа Честерского как союзника.
— Да, это похоже на короля, — мягко
— Вот-вот. Помню Стефана на рождественском пиршестве. Он держал себя так, что трудно было угадать, кто из пирующих король. Стефан прост со всеми, но кротким его не назовешь. А граф Эссекский, по слухам, опять был на стороне королевы, когда она стояла с войсками в Оксфорде. Но едва началась осада, граф опять переметнулся. Он никак не решит окончательно, к кому же примкнуть. Но час расплаты недалек. Считай, веревка у непокорного графа уже на шее.
— А Ранульфа король надеется умиротворить, пока не покончено с Эссексом.
Кадфаэль в задумчивости потер загорелый нос.
— По мнению епископа Генри, наверное, король именно так и рассуждает.
— Возможно. И не напрасно король взял посла из приближенных архиепископа Кентерберийского. Никто не заподозрит, что за архиепископом Теобальдом стоит сам король. Любому придворному, будь он из свиты Стефана или Матильды, известно, что вышеназванные святые отцы не слишком друг друга жалуют.
Так оно и было. Кадфаэль знал, что размолвка их длилась вот уже пять лет.
Когда умер Корбейл и освободилось Кентерберийское архиепископство, Генри, брат короля, лелеял самонадеянные мечты стать архиепископом Кентерберийским, почитая себя достойным претендентом. Но папа Иннокентий предпочел назначить Теобальда Бека, к величайшему разочарованию Генри. Открыто выражая неудовольствие и всячески используя свое влияние, Генри добился наконец того, что папа назначил его своим легатом в Англии, — возможно, в утешение, искренне ценя его достоинства, или, напротив, не без злорадства, поскольку Теобальд не мог не завидовать поставленному над ним легату и не испытывать к нему неприязни. Пять лет внешне благопристойного соперничества являлись по сути яростной войной. И потому посланец Теобальда вне подозрений: за ним не стоит Генри Винчестерский со своими происками, и Ранульф без колебаний окажет ему доверие.
— Ранульф втянулся в распрю с Гуинеддом и потому не откажется от дружбы с королем, — предположил Кадфаэль. — Хотя трудно сказать, как именно Стефан сумеет помочь ему.
— Да никак, — с коротким смешком сказал Хью. — И Ранульф прекрасно это понимает. Единственное, что ему обеспечено, — это королевская снисходительность. Но сейчас он рад и этой малости. О, граф и король видят друг друга насквозь: каждый понимает, что союзнику нельзя доверять и что союз заключается в своекорыстных целях. Но непрочное соглашение все же лучше, чем полное отсутствие договоренности: не надо жить с оглядкой, опасаясь нападения со всех сторон. Ранульф без помехи займется Овейном Гуинеддским, а Стефану никто не помешает выяснять отношения с Джеффри де Мандевилем Эссекским.
— А пока нам предстоит развлекать каноника Герберта, прежде чем конь сумеет вновь нести своего хозяина.
— Вместе с каноником в монастыре будут гостить его телохранитель, оба грума и дьякон епископа Клинтонского, которого дали Герберту в провожатые. Скромняга Зерло даже глядеть на него боится. Интересно, слышал ли он — Герберт, я подразумеваю, а не Зерло — о святой Уинифред? Но даже если и не слышал, наверняка пожелает руководить празднеством.
— Да, похоже, — согласился Кадфаэль. — Ты рассказал ему о заварушке с Овейном?